Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

В Гамбарайе, местечке в семи милях от Венеции, на реке Бренте, тот же Палладио выстроил весьма удобное жилище для венецианских дворян мессера Никколо и мессера Луиджи Фоскари, а другое в Марокко, поместье в Местрино, для кавалера Моццениго. И точно так же в Пьомбино для мессера Джорджо Корнаро; в Монтаньяне для великолепного мессера Франческо Пизани; в Дзигоджари, Падуанской области, для вичентинского дворянина Адовардо Тьене; в Удине, фриульской области, для синьора Флориано Антонини; в Монте, также фриульской области, для великолепного мессера Марко Дзено с красивейшим, окруженным портиками двором; во Фратте, местечке в Полезине, большое строение для синьора Франческо Бадоаро с очень красивыми и занятными лоджиями. Равным образом недалеко от Азоло, местечка в тревизской области, он завершил очень удобное жилище для достопочтеннейшего синьора Даниелло Барбаро, избранника аквилейского, писавшего о Витрувии, и для его брата, светлейшего мессера Маркантонио, жилище скомпонованное настолько прекрасно, что лучшего и большего невозможно и вообразить. В числе прочего он сделал там фонтан, очень похожий на тот, что был заказан папой Юлием в Риме для своей виллы Джулиа, сплошь покрытый лепниной и живописью, исполненными выдающимися мастерами

В Генуе мессер Лука Джустиниано построил себе по проекту Палладио дом, почитающийся очень красивым, каковы, впрочем, и все упомянутые выше сооружения. Если бы я, однако, захотел перечислить все особенности тех красивых и диковинных находок и затей, которыми отличаются эти постройки, получилась бы нескончаемая история. А так как скоро выйдет в печать сочинение Палладио, состоящее из двух книг о древних сооружениях и одной о тех, которые он сам построил, я больше ничего о нем не скажу, ибо этого сочинения будет достаточно, чтобы в его лице признали того выдающегося архитектора, каковым считает его всякий, кто видит прекраснейшие его творения. Я уже не говорю о том, что он еще молод и непрерывно занят изучением своего искусства, а потому мы вправе ожидать от него произведений, изо дня в день все более и более значительных. Не умолчу и о том, что столько различных доблестей сочетаются в нем с натурой до такой степени ласковой и благородной, что полюбить готов его каждый. Потому же он удостоился быть принятым в число флорентийских академиков рисунка вместе с Данезе, Джузеппе Сальвиати, с Тинторетто и с Баттистой Фаринато из Вероны, как об этом будет сказано в том месте, где речь пойдет об этих академиках.

Венецианский живописец Бонифаций, которого я раньше не знал, также достоин упоминания в числе стольких выдающихся художников за его большой опыт и умение как колориста. Помимо многих картин и портретов, рассеянных по всей Венеции, он в церкви сервитов этого города написал на дереве для алтаря с реликвиями образ с изображением Христа в окружении апостолов и Филиппа, который как бы говорит: «Domine, ostende nobis Partem». Эта вещь исполнена в прекраснейшей и добротной манере. В церкви же монахинь св. Духа перед алтарем Богородицы он написал на дереве же другой великолепнейший образ с бесчисленным количеством мужей, жен и младенцев всякого возраста, которые вместе с Девой Марией поклоняются Богу Отцу, изображенному в небесах и в окружении многих ангелов.

Также и Якопо Фалларо – живописец с очень хорошим именем, написавший в церкви Инджезуата на створках органа блаженного Иоанна Коломбини, на которого в консистории возлагается папское облачение в присутствии большого числа кардиналов. Другой Якопо, по прозванию Пизболика, написал в венецианской церкви Санта Мариа Маджоре алтарный образ с изображением парящего в воздухе Христа, окруженного многими ангелами, и внизу – Богородицы с апостолами. А некий венецианец Фабрицио написал на стене одной из капелл церкви Санта Мариа Себенико благословение крещенских вод со многими, написанными с натуры, портретами, исполненными с большой легкостью и в отличной манере.

О ЛЕОНЕ ЛЕОНИ АРЕТИНЦЕ И ДРУГИХ СКУЛЬПТОРАХ И АРХИТЕКТОРАХ