Жнец

Каждое его слово стучало в ее сердце, медленно открывая, пока не раскололось надвое и не впустило его. Она не могла вспомнить ни разу в жизни, чтобы кто-нибудь заступился за нее. Она жила с мужчинами, которые считались сильными и жили в страхе. Она жила с отцом, не обращающего внимания, когда мужчины касались ее под столом. Она жила одна, никогда, даже не думая, что когда-нибудь кто-нибудь ворвется в кабинет ее отца, бесстрашный, причинит ему боль, будет угрожать ему, и все ради нее.

Еще до того, как она попросила его сделать выбор, он уже сделал это. Еще до того, как он узнал, что она знала, он хотел защитить ее. Еще до того, как она открылась ему, как она, он хотел ее. Все это взаимодействие с ее отцом, за несколько часов до того, как он нашел ее, основанное только на их взаимодействиях, как это было раньше, не показало ей ничего, кроме его яростной защиты и уважения, которое он к ней испытывал.

Слеза скатилась по ее щеке, когда она поставила ноутбук на стол. Морана стерла его, ее сердце было переполнено так, как никогда не было. В окружении теплого и безопасного места со странной женщиной, которая открыла ей свое сердце, с друзьями в ее жизни и с мужчиной, который без страха пойдет на край земли за ней, ее сердце было полностью его.

Встав, она подошла к окну, из ее глаз потекло еще больше слез, радость, печаль, боль, облегчение, благодарность, все смешалось, пока она не смогла отличить одну от другой. Глядя на лужайки, она не двинулась с места, пока не услышала, как открылась главная дверь дома и раздался голос Данте.

Морана повернулась к двери, сжимая сердце в горле, и подождала, пока она откроется. Это были они.

Вошли Данте и Тристан, оба были в тех же

костюмах, что и утром, но теперь помятые. Галстук Данте висел косо, а на Тристане его не было. Данте посмотрел на нее и слегка улыбнулся. Тристан просто посмотрел на нее. И Морана не могла больше сдерживаться. Не колеблясь ни секунды, она побежала к нему и, крепко держась, обвила руками его шею, она почувствовала, как его тело застыло от ошеломленного удивления, и уткнулась лицом в изгиб его шеи.

— Данте, — услышала она его голос из его груди.

— Я буду снаружи, — сказал Данте.

Морана услышала, как за ними закрылась дверь. А потом она почувствовала, как его руки осторожно обвились вокруг нее, словно не зная, как ее держать. Морана крепче обернулась вокруг его шеи, стоя на цыпочках, опираясь на него всем своим весом, впервые так прижалась к нему. Его руки медленно обняли ее, одна обнимала ее за талию, другая поднималась, чтобы обхватить ее затылок.

— Что-то случилось? — спросил он тихим, почти успокаивающим шепотом, его голос звучал прямо возле ее уха. Преодолевая все эмоции, вспыхнувшие внутри нее, из ее глаз потекли следы, она покачала головой. — Ты в порядке? — его тон немного смягчился.

Она кивнула ему в шею. Она чувствовала его смущение из-за того, как она себя вела, но на этот раз ей было все равно. Она заслуживала того, чтобы обнимать кого-то, кто заботится о ней так же, как он. Он заслуживал того, чтобы его держал тот, кто заботился о нем так же, как и она.

Не говоря ни слова, он поднял ее и двинулся в сторону зоны отдыха. Морана цеплялась за сильные мускулы на его шее, ее ноги висели в воздухе. Он повернулся, сел на тот же диван, на котором она сидела, и Морана согнула ноги, чтобы приблизиться к нему, оседлав его, чувствуя, как пистолет на его талии прижимается к ее бедру, все еще прячась в пространстве между его шеей и плечом. Она чувствовала его мускусный запах и его одеколон, смешанные с его пульсом, чувствовала, как вены у нее на щеках пульсируют, когда она уткнулась в него носом, ощущала его мягкие волосы на своих руках, когда она пробегала пальцами по прядям. Его сердце билось о ее грудь, прижимаясь к его груди. Его теплые мускулы казались твердыми на каждом ее изгибе. Его таз идеально вписался в ее бедра. Его руки, крепко обнимавшие ее маленькое тело, не двигались. Не гладили, не исследовали, ничего не делали. Она чувствовала, что он наполовину боялся, что это может спровоцировать ее, и наполовину смущен тем, почему она цеплялась за него, как коала за его любимую ветку.

Спустя несколько минут объятий и то, как он позволил ей обнимать его без жалоб, Морана оторвала лицо от его шеи и посмотрела на его кадык, обнаженный расстегнутым воротником его белой рубашки. Взглянув вверх, она наконец встретилась взглядом с его взглядом. Эти голубые, голубые глаза заставили ее тихо вздохнуть. Они были терпеливы, но не настороженны, как хищники, а мягче и нежнее. Он ждал, что она объяснит свое странное поведение.

Морана провела руками по бокам его лица,

обхватив его челюсть ладонями, чувствуя, как щетина так восхитительно царапает ее ладонь, и сказала ему в одном маленьком слове, где каждая эмоция душила ее сердце.

— Спасибо.

Его брови на мгновение нахмурились, когда он слегка наклонил голову влево, пытаясь понять ее. Спустя минуту он спросил.

— За что?

Морана погладила его по щеке большими

пальцами.

— За заботу.