Жнецы Страданий

К страху перед кошмарами добавился страх, что о них узнают креффы. И тогда лекарка начала тайком готовить для себя отвар, дающий беспамятство. Перед сном, выпив сбор заговоренных трав, она проваливалась в черную глыбь. Но темнота, поселившаяся в рассудке, не приносила ни покоя, ни отдыха, ни облегчения. Сделалось даже хуже. Мерещилось, что детский голос навсегда поселился в голове. Хорошо хоть никто не приметил, как изменилась послушница. Одна лишь Нурлиса, встречая выученицу в мыльне, качала головой и вздыхала…

Случилось то в полдень, на исходе последней седмицы студенника. Морозы стояли суровые, звонкие. На реках лег крепкий лед, и санный путь протянулся накатанный. В Цитадель теперь часто приезжали обозы с купцами и проезжим людом.

Нынешний торговый поезд ничем от иных не отличался. Разве только числом народа. Богатый был поезд. Пять саней только товарами нагружены, остальные четыре – купцами да попутчиками.

Айлиша шла через двор крепости с корчагой травяного настоя. Майрико просила сварить – сразу несколько молодших выучеников замучались кашлем. Лекарка ступала осторожно, прижав теплый крутобокий сосуд к бедру. Вдруг откуда-то из толпы купцов вынырнула девушка. Красивая. В сером полушалке, заячьей шубке и белых валенках. Лицо румяное, но глаза красные, заплаканные будто.

– Постой, постой, милая, – быстро-быстро заговорила она, удерживая спешащую Айлишу за рукав кожушка. – Ты ведь из тутошних? Скажи мне заради Хранителей, где у вас целителя сыскать можно?

Послушница замерла, с удивлением глядя на незнакомку. Как она прознала в ней девку – в мужских-то портах да с короткими волосами?

– А зачем тебе? Или расхворалась? – спросила выученица, переваливая тяжелую корчагу с одного бедра на другое.

Разговаривать не хотелось, но девушка смотрела с мольбой, и в голубых глазах дрожали слезы.

– Да с глазу на глаз поговорить бы… – прошептала обозница, заливаясь густым румянцем.

– Ну, идем, отведу, – удивилась Айлиша, про себя жалея застенчивую странницу.

Они вошли в Башню целителей. Послушница поставила свою ношу на стол и заглянула в комнату, где обычно находились креффы. Нынче там сыскался только Руста, деловито приготовлявший какое-то зелье.

– Ишь ты, красу какую привела! – присвистнул рыжий целитель и приветливо улыбнулся девушке.

Та покраснела еще гуще и обратилась к Айлише:

– Мне бы об женском потолковать…

Лекарка удивилась:

– Так толкуй, вот целитель-то.

И с опозданием поняла… О женском.

Руста рассмеялся.

– Толкуй с ней, – кивнул он на Айлишу, – она тоже лекарка. Поможет.

Девушка засуетилась, полезла под шубку, нашарила на поясе кошель, вытащила все свое немудреное богатство – десять медных монет.

– Вот… у меня… хватит? – уставилась она на мужчину, угадывая в нем старшего.

– За одну настойку хватит. За две уже нет.

– Я бусы отдам! – потянулась она снова под полушубок.

Целитель пожал плечами и вышел, оставляя девок одних.

– Да брось! – Айлиша удержала просительницу, пытавшуюся нашарить ожерелье. – Что стряслось-то у тебя?

Незнакомка снова залилась краской и вдруг расплакалась.

– Ссильничали меня. Муж скоро с отхода вернется, а я тяжелая. Что скажу?

Лекарка молчала.

– Прогонит он меня, решит, что нагуляла… – Молодица снова залилась слезами.

– А срамников как же наказать? – рассердилась Айлиша. – Поймали их?

– Кого их-то? – гнусавым голосом проговорила обозница. – Свекор это мой. Да разве муж поверит, что родной отец… невестку собственную…

И разрыдалась пуще прежнего.

Так мерзко в этот миг стало целительнице! Что же за мир такой Хранители устроили? Куда глядят они, когда творятся вокруг беззакония? Видано ли это?

Девка тем временем отвернулась к щербатой стене и рыдала, уткнувшись в локоть. Не врала. Предстояло ей родить дочь, собственному мужу – сестру. Ложь Айлиша бы учуяла. Дар не позволит вранье не распознать. И что теперь делать с ней? Ну, положим, купит горемычная отвар, чтобы сбросить. Так ведь нужен еще отвар, чтобы на ноги после этого встать и детей потом рожать. А разве хватит на то десяти медяков и глиняных бус?

Айлиша огляделась. Никого. Ну их, бусы эти. И лекарка начала быстро-быстро собирать травы в холщовый мешок.

– Запоминай. Вот эти заваришь дома. Баню затопишь покрепче. Распаришься и там уже выпьешь. Да холстин чистых припаси.

Быстрые руки порхали над сушеницей, с пальцев лилось бледно-голубое сияние.

И в этот миг неожиданная догадка осенила целительницу:

– Свекор-то как же? Ежели вдругорядь придет?

Молодуха подняла заплаканные глаза, в которых на миг сверкнула сталь.

– Не придет. Он надысь с сеновала спускался, так лестница опрокинулась. Расшибся. В горячке лежит. Знахарка говорит – долго не протянет.

Айлиша смотрела на помертвевшее, застывшее в суровой прямоте лицо странницы и молчала. Сколько внутренней силы было в этой молодице. И какую тяжкую тайну с двойным грехом пополам взяла она на душу.

– На! – Целительница протянула ей мешочек с травами. – Обожди. Еще кой-чего.

Девушка отвернулась к полкам, на которых стояли склянки с настойками. Взяла четыре разных и стала смешивать по капле в глиняной миске.