Жрица Итфат

Они опять уже были готовы вцепиться друг в дружку, но Итфат вдруг опомнилась и встряхнула головой.

– Илит! Проснись!

– Как ты меня назвала?

– Вспомни свое второе имя!

– Я Илит. А ты Тафти. Ты Тафти! А я Илит! Что с нами?

– Мы засыпаем. Погружаемся в сновидение манекенов и забываем себя. Скажи себе: я это я!

– Я это я! – Матильда встрепенулась и тоже проснулась, – Фати! Какое вязкое сновидение!

– Да, оно прямо засасывает, – сказала Итфат. – Сознание затуманивается и уводится. Нельзя терять осознанность!

– Не могу поверить, что с нами такое было! Мы вели себя как монстры! Какая жуть!

– Так случается, когда погружаешься в сновидение. Особенно чужое. Себя забываешь напрочь. Но такого сумасшествия и беспамятства со мной еще не случалось.

– Точно. Я была вообще не я! И сновидение не мое. Будто я вселилась в чужого. Или чужой в меня вселился? Никогда еще не приходилось бывать в чужом сновидении.

– Нет, приходилось-приходилось! – возразила Итфат. – Ты что забыла, как превратилась в коржик, а потом в рыбу?

– Ой да! – спохватилась Матильда. – Когда я была коржиком, а ты халвой, мы были такие пустые и глупые! Но манекены вообще безмозглые! И злые какие!

– Они скорей бездушные.

– Но почему злые? Никогда не думала, что они могут быть такими. И мы сами стали как они!

– Да уж, когда мы были рыбами, мы были более адекватными, похожими на себя.

– Манекены самые тупые, оказывается. Как хорошо, что вырвались из них!

– Еще не вырвались, Тили. Мы вышли из ихнего кино, из ролей. Но мы по-прежнему не в своих телах.

– Ой да! – снова спохватилась Матильда. – Нам надо поскорей в свои тела, в свои манекены вселиться! А то у меня что-то, сознание так и норовит опять в сон провалиться!

– Не проваливайся! Вспоминай: что значит владеть собой?

– Владеть собой означает владеть своим вниманием.

– А еще?

– Когда ты что-то делаешь, надо задаваться вопросом: ты это делаешь сама, или что-то ведет тебя?

– Верно. Когда внимание ведется сценарием, ты погружаешься в сновидение, в кино. Мы в кино погрузились, а себя потеряли. Теперь, чтобы проснуться в кинокартине, нужно обернуться своим вниманием на себя.

– Все, Фати, я окончательно проснулась! – сказала Матильда. – Сейчас твоя очередь нас переносить.

– Думаю, для нас самое главное – переместиться, наконец, в свои тела, в свои манекены.

– Тогда давай пока останемся здесь, где мы есть, а переместимся только в свои тела.

– Да, я сосредоточусь только на этом, – сказала Итфат и начала выполнять свое магическое действие. Слегка наклонилась, опустив голову, а затем одним движением вскинула руки до уровня плеч, согнув их в локтях, и распрямилась с возгласом:

– У-У-У-У-ЛЯ!

В тот же момент оба манекена пластично трансформировались в двух экстравагантных особ.

Одна была одета в длинное платье до пят из темно-синего бархата, с шейным воротничком, усыпанным бриллиантами. Лицо покрыто устрашающей ритуальной раскраской багрового цвета с белыми пятнышками под зелеными глазами. Черные волосы пострижены в каре. Брутальная, но в то же время изящная и красивая жрица.

Другая была одета в темно-зеленый комбинезон и розовые туфли на высокой платформе. На лице синий грим, всклоченные волосы выкрашены в светло-голубой цвет, а на пояснице огромный розовый бант. Аутентичная дива, или даже скорее, большая живая ляля. Тоже красива, но необыкновенной, не кукольной красотой.

Красная брюнетка и голубая блондинка, посмотревшись в зеркало, несказанно обрадовались своему оригинальному обличью, по которому уже успели соскучиться. Жрица засмеялась и закружилась, а дива принялась прыгать и хлопать в ладоши.

– Фати! Мы это снова мы! – кричала Матильда. – Хела!

– Эй-эй! И мои туфельки при мне! – кричала Итфат. – И я вся при себе!

Так они еще некоторое время веселились, но потом вдруг осеклись, будто вспомнив о чем-то. Они ведь еще толком не знали, где находятся. Глянув друг на дружку, дива и жрица молча взобрались на постамент витрины и принялись осматриваться по сторонам через стекло, не решаясь пока выйти наружу.

Внезапно, везде и повсюду, громко заиграла объемная музыка, и в тот же миг манекены во всех витринах ожили, сошли со своих мест и высыпали пестрой толпой в галерею. Двигаясь в танце, они развернулись в поистине фантасмагорическом марше по всей окружности галереи. Пространство торгового центра, утопленное в полумрак, теперь было заполнено музыкой и движением.

I got the eye of the tiger, a fighter,

Dancing through the fire,

Cause, I am a champion and you're gonna hear me roar!

Louder, louder than a lion,

Cause, I am a champion and you're gonna hear me roar!

O-o oh, oh, oh, o-o! O-o oh, oh, oh, o-o! O-o oh, oh, oh, o-o!

You're gonna hear me roar.[10]

Манекены собрались всевозможных мастей: белые, черные, бежевые. С париками и без. С лицами бесстрастными и неподвижными. Некоторые, те что демонстрировали бикини, были без голов и с обрубками рук и ног. А те, что демонстрировали штаны, были лишены верхней части туловища. Впрочем, отсутствие каких-либо частей тела не мешало фигурам имитировать танец, хоть и выглядело это жутковато.