Жуга. Осенний лис

«Живым серебром» гномы называли не ртуть, но тяжёлый изотоп серебра 110, редкий, нестабильный, с периодом полураспада около трёхсот пятидесяти лет. От этого волшебные мечи излучают в трёх диапазонах, светятся в темноте и весьма опасны для своих владельцев. В ножнах содержится свинец. Надо сказать, что вся «нежить» весьма чувствительна к радиационному фону и потому прекрасно распознаёт такие мечи на расстоянии. По этой же причине волшебные мечи приходится перековывать наново по прошествии некоторого времени.

В ведро Реслава действительно попали кровь и соль. По поводу же заговора воды Жуга не смог сказать ничего вразумительного.

Трёхцветных котов не бывает (ген трёхцветья у кошачьих сцеплен с женской хромосомой), Сажек – кошка, а не кот. В том, что Жуга изначально ошибся, виновато напряжение прошедших дней и возраст котёнка.

Вызвав в этот мир Чёрного Лиса, Жуга спровоцировал лавинообразный расход энергии, ушедшей на перемещение, и камень треснул от переохлаждения. Развалины этого алтаря стоят там и поныне.

Реслава позвали как свидетеля со стороны людей. Спустя полмесяца у него родилась дочь, назвали её Геленка.

Яцек обосновался в Ревеле.

Вот, пожалуй, и всё.

Июль 1994 – апрель 1997 Оханск – Усолье – Пермь

От автора(послесловие к первому изданию)

Я родился в год, когда Нейл Сильная Рука ступил на поверхность Луны, солнечным осенним днём, ровно в двенадцать часов, с последним сигналом точного времени. Наверняка это в какой-то мере предопределило мою судьбу, во всяком случае, я всюду стремился поспеть вовремя, но поскольку ждать не люблю, а опаздывать запрещается, появляюсь я в самую последнюю минуту. Таким я был раньше и таким остаюсь до сих пор.

Я ни на что не претендую. Пишу, чтоб не сойти с ума, как и большинство творческих людей.

С раннего детства книги были если не единственными, то самыми большими моими друзьями. Постепенно желание творить становилось всё сильнее, и после службы в армии, где появились мои первые удачные рассказы, я понял, что не могу больше жить без этого.

Думаю, что у меня были хорошие учителя. Верн и Хаггард дали мне первый толчок, Стивенсон взял с собою в море, Твен, О. Генри и Джером поделились чувством юмора, а По и Лавкрафт – предчувствием беды. Кэрролл сдвинул мне крышу, Саймак учил меня доброте, Желязны открыл мне двери в мир волшебства, а Сапковский развернул лицом на восток. Де Камп помог уверовать в себя, Дилэни отучил меня бояться. Творить миры мне помогала учиться Ле Гуин, творить социум – Вэнс, творить религию – Хэрберт, а разрушать миры – Муркок. Толкин свел всё воедино, а старик Лейбер добавил бесшабашности.

Не будем говорить о прочих моих литературных творениях, речь пойдёт о Жуге.

1994 год. Два летних месяца работы на биостанции, два месяца острой депрессии, одиночества и всепоглощающей научной работы. Совершенно неожиданно «приходит» Жуга – давно вынашиваемый замысел юморного рассказика вдруг трансформируется в трагичную повесть-фэнтези с намёком на продолжение. Осенью того же года появляется второй рассказ, а уже в начале следующего – третий. Работая над этим циклом (теперь я предпочитаю именовать его – роман в рассказах), я преследовал несколько целей. Во-первых, попытаться вернуть русскому языку звучание, «нащупать» глубинные эмоциональные корни славянской лексики при помощи особого построения предложений, фраз и диалогов, а не путём напихивания там и сям старорусских слов, как делают сейчас многие авторы (последний путь, на мой взгляд, ведёт в тупик). Во-вторых, попытаться воссоздать неповторимый колорит юго-западных окраин славяно-романской Европы в момент уникального смешения различных этносов и культур, как, например, это происходило в Трансильвании, вернуть ощущение сказки, мечты, сна, пусть даже бредового. Хочется надеяться, что мне удалось избежать дешёвой стилизации, плоской лубочности и показной былинности, а также других калек и штампов, присущих фэнтези вообще и «славянского» фэнтези в частности.

Начиная писать роман, я не думал о том, как я его назову. Название «Осенний Лис» пришло само собой, и прочитав первые несколько рассказов, прямо скажем, трудно понять, что к чему. Ничего не поделаешь, прошу пока поверить мне на слово – смысл в этом названии есть, хотя и не до конца понятен даже мне самому (тем интереснее).