Журнал Наш Современник №10 (2002)

Камерный хор 31 января еще раз продемонстрировал свой высочайший класс. Не забыть “Концерта памяти Юрлова” в I отделении. В этом сочинении, как мне представляется, сконцентрированы основные особенности Вашей музыкальной поэтики (если можно так сказать). Вовсе не каждая из них поддается описанию, но кое о чем можно сказать словами Клюева. В одной из статей 1919 года он писал об иконах древних русских изографов: “Вапа на них нежная, линия воздуху подобна...” Это — как будто о Вашей музыке: точнее — не скажешь! Но сочетать “нежную вапу” с “подобной воздуху линией” при исполнении — это ведь неимоверно сложная задача. Камерный хор — в который уже раз — доказывает, что эта задача ему по плечу.

Очень трудную проблему перед ним поставили Вы и при исполнении “Ладоги”, особенно “Ночных запевок”, где певцам, по Вашему замыслу , нужно было полностью отрешиться от частушечных интонаций. Их удача в этом дала нам, слушателям, ощутить тот подспудный (!) лиризм иных, на первый взгляд, бесшабашных частушек, который в народе зачастую нарочито маскируется лихим исполнением.

Нет сомнения, что и “Ладоге” суждена долгая жизнь.

1 марта сбылось наконец-то мое давнишнее желание — услышать “Отчалившую Русь” в концерте. . То, что я услышал, только укрепило меня во мнении, которое я высказал в первом письме. Теперь “Отчалившая Русь” — одно из самых-самых близких мне Ваших сочинений.

Что до исполнения, то Пьявко, конечно, поработал очень много и местами даже превзошел самого себя. Но все же — хотелось бы “летящих” верхов (без “оперного” форсажа) повсюду — а ему они удавались не везде. А вот Севидов, как мне кажется, и знать не знает, что линия Вашей музыки “воздуху подобна”. С моей точки зрения, фортепианную партию он исполнил сугубо механистически, и храм Вашей музыки иногда выглядел, с его, так сказать, “легкой руки”, макаронной фабрикой, где изготовляют вермишель. Это очень и очень обидно. Остается надеяться, что в будущем мы обязательно услышим исполнение “Отчалившей Руси”, адекватное Вашему замыслу.

Не посетуйте на длинное письмо — таким оно получилось не по какому-то принуждению, а по внутренней потребности.

Желаю Вам и Вашим близким всего самого-самого хорошего, а самое главное — хорошего (и надолго) здоровья.

Низкий поклон Вам.

С сердечной благодарностью Ваш .

 

В конце ноября я получил почтовое извещение, что на мое имя пришла из Москвы ценная бандероль. Это оказалась коробка-комплект из четырех грампластинок, на которых были записаны романсы и песни Свиридова в исполнении четырех солистов Большого театра — И. Архиповой, А. Ведерникова, Е. Нестеренко и Е. Образцовой. Раскрыв коробку, я увидел на ее внутренней стороне надпись:

“Сергею Ивановичу Субботину — лично незнакомому, но дорогому мне человеку с пожеланием успеха в его высоких начинаниях. Г. Свиридов. 21 ноября 1981 г. Москва”

. В коробку был также вложен конверт на мое имя с письмом.

 

Уважаемый Сергей Иванович!

Письмо Ваше давно получил, отвечаю поздно, оно требовало вживания, размышлений, хотя и непосредственный отзвук сердца — был силен. То, что Вы решили заняться сохранением, собиранием и изучением наследия Н. А. Клюева и отдаете этому так много сил и своей души, я не только что могу приветствовать, но — вижу в этом особый знак.

Великому — не должно больше пропадать! И так его исчезло слишком много, в результате планомерной и беспощадной деятельности людей, желающих обратить Россию в ничтожество, в мизерабль.

Из стихотворений, которые мне не были знакомы раньше, прекрасны: “Деревня”, напечатанная в альманахе “Поэзия 80” (особенно первая, зачинная ее часть), а также другая “Деревня — сон бревенчатый, дубленый”. Хорошо также — “Я гневаюсь на Вас”, относящееся к теме Искусства, Поэзии и ее судьбы. Но особенно сильно: “Старикам донашивать каф­таны”...

Закончив эпическую тему “Пугачевым”, Есенин ушел всецело в свою судьбу, в лирику, и показал неминуемую гибель восторженной личности. Клюев же остался в духовном эпосе и здесь возвысился до Апокалипти­ческого!

Для меня они — величайшие русские поэты нашего века, есть нечто апостоль­ское в их типах: нежное, от Иоанна, в Есенине и суровое, от Петра, в Клюеве.

Я очень был рад узнать, что Вам деятельно помогли Лазарев и Осетров. Хочу рекомендовать Вам — Юр. Ив. Селезнева, автора изумительной книги “В мире Достоевского” (если не читали, хорошо бы Вам ее прочесть!). Селезнев работает теперь в редакции журн. “Наш современник”. Он — первый зам. отв. редактора. Это — очень талантливый критик. Может быть, он мог бы оказаться полезным для Вашего дела? Я — немного его знаю и берусь с ним поговорить, если надобно. Да, забыл: статья Клюева “Порванный невод” также замечательна. Он многое увидел, глубоко смотрел!

Будьте здоровы!

Хочу пожелать Вам бодрости духа, сил и успеха Вашему делу.

Г. Свиридов. 22 ноября 1981 г. Москва.