Журнал Наш Современник 2009 #2

В воскресенье приплыл в деревню на моторке егерь Михаил. Мы перенесли свои пожитки в лодку, стали прощаться с гостеприимными хозяйками.

- Тётя Дуня, почему в вашей местности чудеса творятся? Существа какие-то, сила нечистая? Чертовщина разная. В городе такого нет.

- В городе люди хуже чертей! - отрезала тётя Дуня. А тётя Нюша улыбнулась и покивала головой.

Когда мы забрались в лодку, тётя Дуня и тётя Нюша вошли в воду и помогли сдвинуть лодку с прибрежного мелководья. Я сел за вёсла, стал выгребать на середину реки, а Михаил возился с мотором.

Валя сзади прислонилась ко мне и тихо спросила:

- Ну как, доволен? Посмотрел на глухую русскую деревню?

- Как в русской сказке побывал, - искренно ответил я. - Да, я вот посчитал число жителей в деревне, и, представляешь, получилось тринадцать. Опять мистика!

Михаил, наконец, завёл мотор. Нас оглушил рёв. И Валя почти в самое ухо прокричала мне:

- Не тринадцать, а четырнадцать! Кукуя не посчитал.

Лодка сделала полукруг и легла на курс. На берегу, у околицы деревеньки, затерянной среди русских просторов, остались две фигурки: высокой и властной тёти Дуни и маленькой доброй тёти Нюши.

h}ll',{

СОГЛЯДАТАЙ

ПОЭМА

I

Кто мраку отхлебнул, тот о себе Узнал поболее иных непосвящённых…

Не пей до дна… А тени холодны. А за тенями тени, снова тени.

Кто наблюдал рожденье родника

в толкании, в биении сердечном,

тот помнит эту тайну тишины -

из тьмы сырой земли, из тла, из почвы -

ток жидкокристаллический. В нём дух

живой. В нём только истина и холод -

БЕРЯЗЕВ Владимир Алексеевич родился в Кузбассе в 1959 году. Поэт, эссеист, переводчик, публицист. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор книг "Окоём", "Могила Великого Скифа" и других, а также сборников стихов, книг очерков и эссе. В настоящее время - зам. гл. редактора журнала "Сибирские огни". Секретарь правления Союза писателей России и сопредседатель Ассоциации писателей Сибири. Живёт в Новосибирске

течёт, течёт… А ты - давным-давно лежишь на кочке дёрна мальчуганом, вниз головёнку свесил, всё глядишь на дно, следишь былинки и песчинки, что родничок тихонечко клубит, ключ что-то говорит тебе… Ледышка под ложечкою тает, и щемится от страха сладко сердце.

Больший страх - распахнутый колодец. Или погреб. Иль пыльное мерцанье чердака.

Повсюду кто-то есть. Повсюду кто-то… Повсюду - кто?…

Лишь взрослые дела закрыли эту чакру ожиданья, ты более уже не духовидец, из света в тень забыл перетеканье, забыл полёта дрожь и свист паденья… Но не совсем.

II

В античной простоте так много было детских откровений, был мир прозрачен, перенаселён соседними твореньями - дриады и нереиды мирно хлопотали; в священных рощах мудрые кентавры хранили эпос древних теогоний, сатиры виноградную лозу оберегали для дионисийских веселий необузданных. Сулили для смертных эти праздники свободу от тесных уз телесных…

Но, увы, Ирония - безверия сестрица - и эллинов сгубила. Голоса природы отступили, замолчали, лес и ручей, гора и луговина - всё перестало быть одушевлённым, пенаты отвернулись от своих былых любимцев.

Но осталось место, верней, страна - отдельная планета: в горах от Иртыша и до Байкала ещё живут герои древних саг. И каждый камень там вочеловечен, и дерево, и горная вершина, над очагами молятся хозяйки и тёсей* не пускают на порог. Там всё точь-в-точь, как было при Гомере, там я встречался и с его потомком, там за тобой всё время наблюдает через своих посланцев Хан-Алтай.

* духов (алт.)

В глуши дремучих гор, у Карагема, чей вал грохочет, как сарлычье стадо, чей вал быком ревёт в теснине моста, биваком стали мы у тополей прибрежных. А над нами нерушимо, как гребень звероящера зубчатый, отрог хребта пролёг, в его подоле, в семидесяти метрах от реки, на высоте пологой возвышаясь, как два щита, две каменные чаши, торчали гордо груди богатырши, что в гору погрузилась с головой, а ноги ей река замыла щебнем, по бёдрам же дорогу проложили, и только два сосуда полновесных нам старый миф оставил напоказ.

Те груди были местом поклоненья

и почитанья. Предки завещали,

что попусту нельзя здесь появляться,

кричать, шуметь и бражничать - ни-ни,

табу! Но наша цель была - рисунки,

петроглифы, творенья неолита:

быки, олени, тамги, человечки…

Татуировок каменный ковёр

покрыл два скальных выступа. Неясно,

кто и зачем оставил эти знаки?

О чём поведал? Почему алтайцы

Сосцы Хатун обходят стороной?

IV

Тиха была погода.