Журнал Наш Современник 2009 #2

.Вообще-то я самый настоящий городской житель. И в детстве, и в юности, да и всегда жил и сейчас живу в городе. Помню, еще подростком завидовал ребятам, у которых в деревнях жили бабушки. Туда, на деревенское раздолье, уезжали многие из них на все лето. Вот это действительно каникулы: купайся, сколько хочешь, загорай, отсыпайся, ходи в лес за грибами. У меня тоже была любимая бабушка, но она была коренной москвичкой и знала о деревенской жизни не больше моего.

И вот я стал взрослым человеком. И даже женился. Моя жена Валя в детстве не раз гостила в далёкой деревне, откуда родом её бабушка. Правда, теперь бабушка жила в городе, но в деревне остались две её сестры.

- Нас примет тётя Дуня или тётя Нюша, - сказала Валя, зная о моей мечте детства. - Вот в отпуск и поедем.

.После мытарств долгой дороги - поезд, автобус, пеший путь, переправа через реку - наконец-то, околица нашей деревни.

У крайней избы стояла высокая старуха, прикрывающая рукой глаза от солнца. Это оказалась одна из сестер Валиной бабушки - тётя Дуня. Как она могла догадаться не только о дне, но и о часе нашего приезда?!

- А так, - незамысловато ответила она на мой вопрос. Что ж, пришлось удовлетвориться.

В первые дни нашего пребывания в деревне стояла солнечная погода, или, как говорила тётя Дуня, "вёдро". Потом небо затянули свинцовые тучи, и пошли дожди. Такое состояние природы тётя Дуня называла "погода".

Несмотря на солидный возраст, тётя Дуня выглядела статно: высокая и худая, с волевым выражением лица и уверенными движениями. Обладала она жёстким и колючим характером, была крайне самоуверенна и изрядно жадновата. Её младшая сестра тётя Нюша ростом была почти вдвое ниже. Суетливая, но при этом тихая, наивная, добрая-предобрая. Обе сестры были вдовицы. Муж тёти Нюши погиб на фронте, а муж тёти Дуни, хоть и вернулся с войны, но вскоре умер от перенесённых ранений и контузий.

Всего в деревне осталось семь домов. Жили в них преимущественно старухи. Лишь в самом центре высился добротный двухэтажный дом, в котором жила "полная" семья Кокиных: муж, жена, трое детей и мать-старуха. Имелись у них две коровы, тёлка, овцы, домашняя птица. В общем, жили они зажиточно. А ещё все местные считали, что старуха в семье Кокиных настоящая колдунья. Впрочем, и помимо этой старухи, Насти, сверхъестественного в деревне было предостаточно.

Меня очаровала здешняя речка: чистейшая вода, отмели, перекаты и омуты.

- Чего ты всё полощешься в воде? Нашёл себе дело, - недовольно говорила тётя Дуня. - Да и ходишь потом без порток. Не робёнок ведь. Срамота, да и только.

- Так я же купаюсь! А как иду в избу, так сразу и оденусь, - отвечал я.

- Действительно, тётя Дуня, не купаться же в одежде, - поддерживала меня Валя.

- Купаться, купаться… Можно и не купаться. Ведь мужик уже. От реки до избы рукой подать!

- Ну а зачем тогда река, если в ней не купаться?

- А затем! - Тут наступила пауза, после которой тётя Дуня въедливо спросила: - А тебя ишо никто в реке не покусал?

- Кто меня должен покусать?

Тут вступила в разговор тётя Нюша:

- Ой, а ты ишо не знаешь? Ведь у нас в реке нечисть водится - молокосос. Дуняш, расскажи!

Тетя Дуня опять строго держала паузу. Мы терпеливо ждали.

- Узнала я об нём ишо до войны. Стала наша корова приходить каждый вечер пустая, без молока. Мы к пастуху, мол, кто смеет её доить? А он божится, что никто. Стали мы тогда все следить за коровой, - окая, рассказывала тётя Дуня. - Пастуха звали Егором. Он и углядел. Когда стадо шло через реку по броду, наша корова остановилась посередке и ласково так замычала. Егор уверял, что до брода вымя коровы было полное, а опосля - пустое. У него глаз намётан. Ну а сам мужик он был ничаго, видный.

- Всё к тебе, Дуняша, приставал, - заметила тётя Нюша.

- Тебе на зависть, - строго обсекла младшую сестру тётя Дуня. - Углядел Егор, что какая-то сволочь в воде вытягивает молоко из нашей коровы. Чего делать? Пошли к катюхиному Ефиму. Рыбак он был ловкий. Говорим, мол, так и так. Помоги. Ефим, похоже, уже слыхал, что завёлся у нас в реке оборотень-молокосос. Обещал изловить эту нечистую рыбину. С неделю, наверно, он охотился. Не одну курицу извёл на приманку. И вот однажды перехитрил Ефим молокососа. Тот цапнул курицу, а в ней большой крючок. Стал Ефим тащить за веревку свою добычу, а сил не хватает. Заорал: "Помогите!" Прибегла Катюха. Тянут вместе, а всё никак. Тут как вода забурлит, а из неё явилась голова как у сома, но с рогами. Ефим и сам не рад: чего связался с нечистой силой. Рыбина вся извивается и жутко кричит. Бросились Ефим с Катюхой наутёк.

- Ну, а что потом? - поторапливала рассказчицу Валя.

- А то! - Только матом его надо покрывать, только матом. В ентих случаях только матерщина помогает.

Но старшая сестра и тут урезала её:

- Кто был, говорить нельзя! Поняла?

- Куда потом делись и крючок, и веревка, и курица? - с насмешкой поинтересовался я.

- Куда, куда? Небось, сожрал всё. Зато вот корова образумилась.

- А вот прошлым летом на Казанскую прихватил он лодку, на которой мы с бабами плыли, - сказала тётя Нюша.