Журнал Наш Современник 2009 #2

Ровно сто лет назад во исполнение императорского "Высочайшего указа об укреплении начал веротерпимости" были распечатаны алтари Христовых храмов Рогожского кладбища в первый день Святой Пасхи. "Да послужит это столь желанное старообрядческим миром снятие долговременного запрета новым выражением моего доверия и сердечного благоволения к старообрядцам, искони известным своей непоколебимою преданностью Престолу", - говорилось в высочайшей телеграмме государя на имя московского генерал-губернатора.

Вот как вспоминал об этих событиях столетней давности секретарь Совета общины Рогожского кладбища Фёдор Евфимьевич Мельников: "Пасхальная заутреня была совершена в обоих храмах уже с распечатанными алтарями. На это необычайное торжество собралась вся старообрядческая Москва. Радости и восторгам старообрядцев не было границ. Они неописуемы.

Ликовала вся старообрядческая Россия. Это было великим торжеством всей Святой Руси. Подумать только: сколько слёз было пролито за эти пятьдесят лет над этими печатями запрета служить божественную литургию в Рогожских храмах; сколько горя и обиды перенесло всё российское старообрядчество из-за этой чёрной несправедливости за полувековую её историю. А сколько было за это время разного рода просьб, ходатайств, всяких посольств к правительству о снятии печатей - и все они кончались отказом. Даже временно поставленные алтари приказано было убрать. И каждый раз такие акты были великим горем для старообрядцев и великой радостью для их врагов. И вот в светлый день, воистину пасхальный, 17 апреля 1905 г., когда весь мир христианский праздновал Воскресение Христово, враги Господа были в печали и в отчаянии, а старообрядцы сугубо ликовали, ибо с Воскресением Христовым совершилось и воскресение святых алтарей Христовых храмов Рогожского кладбища: разрушились "печати гробные".

17 октября 1905 года был издан знаменитый Манифест с обещанием всевозможных демократических свобод. Свободы эти, правда, совершенно не коснулись крестьянского мира, напротив: карательные экспедиции против крестьян сопровождались публичными порками, казнями без суда и даже без

установления фамилии. Через полгода, 9 июля 1906 года, вышел ещё один Манифест - о роспуске Государственной Думы. Отдельные его положения касались как раз крестьянства, требовавшего земли и отвергавшего как сословное деление общества, так и насаждавшиеся в деревне капиталистические порядки.

"Ожиданиям Нашим ниспослано тяжкое испытание. Выборные от населения вместо работы строительства законодательного уклонились в непри-надлежащую им область и обратились к расследованию действий, поставленных от Нас местных властей, к указаниям Нам на несовершенство законов основных, изменения которых могут быть предприняты лишь Нашею Монаршею волею, и к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению. Смущённое же таковыми непорядками крестьянство, не ожидая законного улучшения своего положения, перешло в целом в ряде губерний к открытому грабежу, хищению чужого имущества, неповиновению закону и законным властям. Но пусть помнят Наши подданные, что только при полном порядке и спокойствии возможно прочное улучшение народного быта. Да будет же ведомо, что Мы не допустим никакого своеволия или беззакония и всею силою государственной мощи приведём ослушников закона к подчинению Нашей Царской воле.

Призываем всех благомыслящих русских людей объединиться для поддержания законной власти и восстановления мира в Нашем дорогом отечестве.

Да восстановится же спокойствие в Земле Русской и да поможет Нам Всевышний осуществить главнейший из царственных трудов Наших - поднятие благосостояния крестьянства. Воля наша к сему непреклонна, и пахарь русский без ущерба к чужому владению получит там, где существует теснота земельная, законный и честный способ расширить своё землевладение. Лица других сословий приложат, по призыву Нашему, все усилия к осуществлению этой великой задачи, окончательное разрешение которой в законодательном порядке будет принадлежать будущему составу Думы".

О спокойствии и речи быть не могло. И чем дальше, тем больше Николай II ощущал свою неспособность справиться с государственной тяжестью, неподъёмным грузом лежащей на его плечах. Чувствуя стремление старообрядческого мира восстановить патриаршество на Руси, он всерьёз думал о снятии с себя царского венца и принятии сана Патриарха Всея Руси, перед этим приняв монашеский постриг. Ещё зимой 1904-1905 года он имел беседу об этом замысле с Петербургским митрополитом Антонием (Вадковским), о чём написал Б. Потоцкий в русском журнале "Луч света" в 1921 году:

"…Государь приезжал просить благословение на отречение от прародительского Престола, в пользу недавно перед тем родившегося Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, с тем, чтобы по отречении постричься в монахи в одном из монастырей.