Журнал Наш Современник №3 (2001)

— Когда все это произошло и даже у нас дома началось всеобщее ликование (тотчас после известия об отречении. — Ю. М.

), мама рассказывает, что дед был мрачен и отмалчивался. Мама обратилась к нему с расспросами о причине такого состояния, и тогда он в страшном волнении ударил кулаком по столу и воскликнул: “Дураки! они не понимают, что теперь-то всему конец, теперь-то все пропало!” — рассказывает Олег Михайлович Родзянко.

— Почему же он не произнес этого во всеуслышание? — ведь слова председателя Думы в те дни еще что-то значили.

— Вероятно потому, что опасался паники, полного развала, хаоса; скажи он это, было бы еще хуже, — ответили мне.

“Временный Комитет ГД, избранный с самых первых часов начала революционного движения” (вопреки Высочайшему Манифесту от 26 февраля о роспуске Думы, — собственно, о приостановке ее и Государственного Совета занятий на неопределенный срок. —

Ю. М. ), по мысли Родзянко, “явился источником Верховной Власти. Составляя и назначая Правительство ...как единственный преемственный источник власти и как орган, замещающий министров в случае их ухода (вспомним, что министры, во главе с Председателем, самовольно покинули свои посты, объявив себя в отставке. —

Ю. М. ), он основывал свое право на данном ему полномочии народного представительства. Полнота власти исполнительной была передана Комитетом Временному Правительству, и Временное Правительство, говоря словами манифеста Великого Князя Михаила Александровича, по почину Государственной Думы возникшее, было признано...”.