Журнал «Посев» № 2 (1589) - февраль 2010

«Индивидуализированная собственность составляет ядро моральных норм любой развитой цивилизации; а древние греки, по-видимому, первыми поняли, что она, к тому же, неотделима от свободы индивида. <…> Адам Фергюсон подытожил это учение, определив дикаря как человека, ещё не ведающего собственности (1767/73: 136), а Адам Смит отметил, что «никому не приходилось видеть, чтобы какое-либо животное жестами или криками показывало другому: это – моё, то – твоё» (1776/1976: 26 <Смит, 1962:27>). Так они выразили мнение, которое, несмотря на повторяющиеся бунты голодных или предающихся грабежам толп, практически на протяжении двух тысячелетий являлось мнением просвещённых людей. По словам Фергюсона, «должно быть совершенно очевидно, что собственность – это условие прогресса» (ibid)». (Хайек, «Пагубная самонадеянность» http://sps.ru/?id=219748)

Можно считать, что аксиоматика либерализма сложилась в целом к концу XVII века, когда английский мыслитель Джон Локк, создав теорию трудовой собственности, заложил основы теории естественных прав человека. Императивность «буржуазной» формулы Локка «жизнь, свобода, собственность»

такова, что любые следствия и суррогаты типа «свобода, собственность, законность» или «право частной собственности, в том числе на землю», или «разделение власти и собственности», или сословная «слоистость» выдают элементарную непричастность их авторов к идеологии ортодоксального либерализма. Именно из этой формулы произошёл более поздний исторически, но абсолютно категорический императив: «Частная собственность священна и неприкосновенна!» Ею же осеняется постулат, вытекающий опять же из формулы Локка: «Человек без собственности есть раб»

.

Эта триада Локка – святая либеральная троица – и является сутью идеологии либерализма. В этой идеологии демократия есть политический либерализм, капитализм – это экономический либерализм, а правозащита – прикладной либерализм.

Учение Локка оказало огромное влияние на состояние умов мыслителей континентальной Европы XVIII века и, прежде всего, Франции. Что обеспечило нравственно-идеологическое обоснование Великой Французской революции. Джона Локка по праву называют учителем Вольтера – да-да, того самого Вольтера, одна переписка которого с императрицей Екатериной Великой добавляла ей авторитета и величия.

Вот почему соображения Валерия Сендерова о первостепенном для становления демократии значении диалога «общества с обществом», о порочности российской «вертикальности» во всём: в психологии, в мышлении, в религии, в социальном поведении, выглядят наивными, хотя и верными по направлению, подвижками мышления в сторону демократии. Пытаясь найти компромисс между своим этатизмом и рациональными соображениями, как вылезти из постсоветского «котлована», ему приходиться разрываться между желанием сберечь «особую духовность» России и необходимостью ломки своих коллективистских стереотипов.

Демократические подвижки в психологии части мыслящего сословия современной России только-только начинают вступать в противоречие с восприятием институтов власти и государства, как пупа Земли, как оси мироздания, пред которой подданные вечно стоят в позе задранной вверх головы. Психология «жираф большой – ему видней» начинает сдавать свои позиции.