В нашем приморском городе волнение и ожидание. Прибыла советская эскадра. Издали впечатление очень неплохое. «Но как люди?», – задумываются все.
Первый официальный визит командного состава. Установленный салют. Советский адмирал и его свита внешне производят впечатление боцманов любого иностранного флота, наших старых российских кондукторов флота.
Наконец, съезжают на берег отпущенные матросы. Удивительно однообразные лица – робкиe, пугливо озирающиеся ребята. Держат себя oчень прилично, но ни шуток, ни смеха, столь свойственных съезжающим на берег морякам.
Первым делом матросы устремляются к витринам магазинов и, разинув рты, смотрят на выставленные товары. Они не верят тому, что вот так просто можно войти в лавку и купить сапоги, бельё, хлеб, сыр, мясо. Они убеждены, и ничто не может разубедить их, что это всё не сделано нарочно для их распропагандирования. Но, так или иначе, пользоваться надо. И вот они заходят в магазины и начинают покупать. Покупают всё, что ни попало, но с опаской и недоверием. Некоторые предусмотрительно захватили с собой старые сапоги и удостоверения о том, что других у данного лица нет. Торговцы тщетно пытаются убедить «творцов новой счастливой жизни», что они могут купить всё им нужное без всяких специальных разрешений. Покупают, но продолжают не верить.
Пытаемся разговаривать с матросами. На все вопросы о том, что делается в СССР, нехотя отвечают: «У нас всё хорошо и наша страна самая свободная в мире». Держатся всё больше группами по 3–4 человека. Очень интересуются «рабочими кварталами» и почему на улицах не видно рабочих. Объясняют им, что никаких особых рабочих кварталов нет, а рабочие одеваются в свободное время «по-буржуйски». Не верят сначала, потом удивляются и смущённо переглядываются, ничего не говоря.
Но матросы во всех отношениях лучше и представительнее красноармейцев, которые начинают прибывать в нашу страну. Это бедно и жалко обмундированные, не по времени года, заморенные люди, всё больше не русского типа. Попадаются и хорошие pyccкие парни, но больше в формах специальных частей, большинство же инородцы. Их сразу же заключают в особые лагери, откуда сообщение с внешним миром крайне ограничено. Эти почти недоступны для разговоров. Офицеры, среди которых много русских, – производят такое же жалкое впечатление. Может быть, в обстановке похода впечатление это было бы другим, но здесь, на улицах европейского города, в стране, где маленькая армия прилично экипирована, а офицеры хорошо одеты, появление этих мешковатых людей, в жалких бумажных гимнастерках, со смешными потугами «на элегантность» (корявые «галифе» и лихо смятые фуражки) производит какое-то дикое впечатление, и местные жители, помнящие старую русскую армию, трудно осваиваются с мыслью о том, что это «тоже pyсские».
Энтузиазма среди красных войск никакого. Какая-то заученная политграмота и робкое оглядывание на начальство и политкомов. Инициативы никакой, наоборот, боязнь её. Боязнь также как-нибудь разоткровенничаться с окружающим населением. Люди ушли в себя и думают какую-то очень и очень невесёлую думу. Но проклятый советский режим заставил их и думы спрятать под личиной тупого равнодушия.
Вот «творцы самой счастливой жизни» перед нами, и ужас и горе закрадываются в души тех, кто ещё любит Россию и надеется на возрождение её народа.
18–19 октября, по договору, красноармейские части перешли в районе Х. границу, и двинулись походным порядком, а частью поездами для занятия обусловленных пунктов на островах и в Н. порту. При переходе состоялась официальная встреча, игрались взаимно Интернационал и местный гимн и произносились дружественные речи. Путь следования был ограждён полицией, частями гражданской самозащиты, и население не подпускалось ближе известной дистанции для предупреждения провокаций. Магазины и частные дома на пути следования советских войск были закрыты, и всё прошло в порядке.
Местных коммунистов, пробовавших кое-где поднимать голову, заблаговременно выслали с мест на пути следования красных войск или арестовали. Какая-то группа местных коммунистов явилась в полпредство с изъявлением своих чувств и предложением услуг. Их любезно приняли, записали фамилии и сообщили о том местной политической полиции, которая немедленно арестовала делегатов. Подобное происходило и при других попытках местных коммунистов входить в контакт с частями красной армии. Указанные факты, как будто, несомненны и произвели здесь большое впечатление.