Журнал Q 10 2012

   Надо сказать, что отношения между моей матерью и семьей отцовской сестры никогда не были особенно хорошими. Так, по-видимому, сложилось с самого начала. Ситуация, к сожалению, нередкая. Как и почему это получилось, не знаю и не хочу спекулировать на эту тему. Могу только сказать, что к Софье Давыдовне - сестре отца, мама относилась заметно лучше, чем к ее мужу и дочери.

   Элла Рындина:

Сразу после этого ареста (имеется в виду арест моего отца в 1938 году - И.Л.) Кора сбежала из Москвы, боясь, чтобы ее не арестовали тоже (часто жен арестовывали вслед за мужьями). Дау и Кора не были тогда официально женаты, но она смертельно испугалась.

   И.Л.: В те годы мама жила и работала в Харькове, куда она и вернулась. После ареста отца у мамы не было ни места, где жить, ни материальных средств, чтобы оставаться в Москве.

   Элла Рындина: Из вышедшей в 1999 году книги (Кора Ландау-Дробанцева "Академик Ландау. Как мы жили") я узнала, что в то время как Дау сидел в тюрьме, Кора, будучи членом компартии, стала агитатором. "В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом", - пишет она на странице 83. И настолько хорошо она пропагандировала речь Сталина, что ее "стали хвалить на общегородских партийных активах Харькова и даже советовали всем агитаторам брать с нее пример". Наверное, мало было просто сбежать подальше в трагический момент, боясь за свою шкуру, и совсем не интересоваться положением арестованного (во всяком случае, нам она ни разу не позвонила и тщательно скрывала свое местонахождение), надо было еще и прославлять ту власть, которая измывалась над Дау и миллионами других ни в чем не повинных людей.

   И.Л.: А это иначе, чем передергиванием фактов не назовешь. Привожу отрывок из книги моей матери полностью. Мне кажется, он не нуждается в комментариях.

"В 1938 году, когда Дау был в тюрьме, я была пропагандистом. В те годы было принято беспредельно возвеличивать Сталина и его "знаменитую" речь. Это было выше моих сил. Вот и решила купить патефон и набор пластинок с речью Иосифа Виссарионовича. На свой участок я регулярно приносила патефон, заводила его и крутила пластинки. Успех превзошел все ожидания, явка стопроцентная! Никто не мог себе позволить не явиться и не прослушать эту речь до конца. Меня стали хвалить на общегородских партийных активах Харькова и даже советовали всем агитаторам брать с меня пример. Думала: неужели поняли мой замысел? Или им всем действительно нравится речь? В те годы это оставалось тайной. В сталинские времена было много вопросов, но не было на них ответа."

   Элла Рындина: Кора была первой женщиной, которая, по выражению моего папы, "изнасиловала" его (ему было 27 лет, и в науке он уже достиг очень многого).

   И.Л.:

Не знаю, как можно было опуститься до такого выражения. Представьте себе двух, влюбленных молодых людей. Неужели кто-нибудь употребит слово "изнасиловала" в такой ситуации?!!

   Элла Рындина: Могу привести несколько примеров его (Л.Д. Ландау) разговоров и поведения. Так, он заявил одному диссертанту, что приедет в Ленинград оппонировать его докторскую диссертацию, только если для знакомства с ним будет найдена подходящая дама. Бедный диссертант, чрезвычайно скромный и уже не молодой человек, носился по городу и обзванивал знакомых, пытаясь выполнить заказ.

   И.Л.: Не знаю, правда ли это. Не очень понимаю, что здесь хотела сказать Элла. Самое странное, что эти слова приводятся совершенно всерьез. Отец действительно мог такое сказать, но только в шутку и только хорошо знакомому человеку (или, если хотел категорически отказать). Очень может быть, что это было сказано в разговоре не с самим диссертантом, а с одним из отцовских приятелей, который выступал в качестве посредника, а тот с удовольствием все передал бедолаге диссертанту.