Журнал «Вокруг Света» №07 за 1970 год

Древнегреческий миф рассказывает: Зевс, покоренный красотой женщины по имени Европа, решил похитить ее. Он принял облик прекрасного быка, и Европа захотела прокатиться на нем. Бык-Зевс бросился с женщиной в море и уплыл. Сюжет «Похищение Европы» вдохновлял многих художников, начиная с эпохи Возрождения и до наших дней. И вот перед нами одно из древнейших пластических отражений этого мифа, найденное в скифском кургане IV века до нашей эры в степи под Каховкой.

Полевой сезон 1969 года мы начали раскопками семиметрового кургана, стоящего в пяти километрах от села Архангельская Слобода. Объем земляных работ огромен — диаметр кургана 60 метров. Кроме того, одновременно мы копали рядом стоящие малые курганы. Малые — в сравнении, потому что высота этих «малюток» достигает трех метров. Да еще дожди. Да еще грабительские лазы, «указывающие» нам путь к месту, где когда-то лежали сокровища. Но мы копаем, копаем, копаем... Центральное погребение одного из малых курганов начисто ограблено. Начали расчистку боковой могилы. Вдруг в одной из стенок ее мы увидели углубление. И через несколько минут в руках одного из сотрудников — две одинаковые золотые пластинки с изображением рыб. Это был никем до нас не замеченный тайник, в котором стояла деревянная чаша, обитая золотыми пластинками. Могила рядом с тайником тоже не была ограблена. В просторной прямоугольной яме, в деревянной колоде был погребен знатный скифский воин. Возле воина лежали два железных ножа, два копья, железный боевой пояс, три колчана со стрелами — всего мы насчитали в них

470 наконечников бронзовых стрел. Шею воина украшал массивный золотой обруч-гривна, грудь его была покрыта погребальной накидкой, обшитой золотыми бляшками. Материя, конечно, давно истлела, но эти бляшки были нашиты так близко друг к другу, что нашим глазам предстало сплошное золотое поле... Более 500 золотых вещей обнаружили мы в этой могиле, которая сейчас является самым богатым и наиболее хорошо сохранившимся скифским погребением конца V века до нашей эры — «века Геродота».

Но вряд ли об этом золоте стоило так много писать, если бы это было только золото. Каждая из золотых пластин — подлинное произведение искусства. А золотые обкладки парадного колчана воина, наконечники гривны можно назвать шедеврами скифо-античной металлической пластики. Каждый наконечник гривны завершается скульптурой львиной головы, исполненной поразительной жизненной силы.

Не менее удивительны по своей совершенной технике и утонченности золотые обкладки парадного колчана, изображения на которых как бы дополняют друг друга: тяжелый, уткнувшийся тупым рылом в землю кабан и мчащаяся в стремительном беге с оскаленной пастью собака, а рядом изящный благородный олень и свирепая, с оскаленной пастью пантера...

И кроме того, только образ оленя, изображенного на пластине, знаком исследователям; все же остальные сюжеты еще ни разу не встречались за время изучения скифского искусства.

А в большом кургане после грабителей осталось лишь погребение коня да бронзовые наконечники стрел, обломки керамики, спекшиеся железные пластинки от боевого пояса и панциря...

Материал, собранный за годы работы экспедиции, еще не исследован окончательно. Предстоит скрупулезнейший анализ всех вещей — от скульптуры Европы на быке до последнего невзрачного обломка амфоры.

Займут свое место в музеях открытые шедевры безвестных мастеров, мы будем по-прежнему «по слогам» собирать «слова» Истории и надеяться на встречу с улыбкой Искусства.

А. Лесков, начальник Каховской экспедиции АН УССР

Дональд Гропман. Под силу ли сердцу…

Мистер Шапиро нетерпеливо дергал оконную задвижку. Через несколько минут урок, а он еще не готов. Открыть окно, снять пиджак, взять краски и кисти, из-за которых он каждую неделю выдерживал целую борьбу.

— Послушайте, Аллан, — говорила ему обычно учительница рисования. — Вы нарушаете правила. Рисование преподаю я, а вы — английский.

— Ну и что, — отвечал он, — никакой беды в этом нет, и пусть это останется нашей маленькой тайной. Зато мы помогаем ребятам, делаем добро. Благотворительность — и притом втихомолку, без хвастовства.

Тут он обычно улыбался, правда, от раза к разу все грустнее и грустнее.

— Ладно уж, Аллан, пусть все остаются в блаженном неведении. Только не забудьте — ребята должны вымыть кисти и вытереть банки для воды. Ваши мальчики страшные неряхи. И потом, зачем вам столько бумаги?

Бледно-лимонный свет зимнего дня лениво струился с тусклого неба на мокрые коричневые сугробы.

Улицу переходил полицейский. Следуя за ним взглядом, мистер Шапиро увидел Хаиме Моралеса. Тот стоял в подъезде и смотрел в пустынное небо. Он вздрогнул, когда полицейский вырос перед ним, замахал руками, покачал головой и показал на мистера Шапиро в окне. Нет, сообразил учитель, это он показывает на школу.