Журналистика и разведка

Среди советских журналистов в Японии, как и среди американских в Москве, хватало штатных сотрудников спецслужб. Собкор "Известий", как и конкурирующей "Правды", принадлежал к числу "чистых". Чистых относительно. И ему приходилось выполнять отдельные весьма щекотливые поручения. В первые годы "независимости" России при Ельцине (независимости от кого?) в прессе велась оживленная дискуссия на глупую тему: помогало ли советское правительство зарубежным компартиям? Тот же Ельцин, "главный демократ" и сам же в прошлом кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, санкционировавший эту кампанию, прекрасно знал, что помогали и правительство, и ЦК КПСС, у которого для подобных целей имелся специальный секретный фонд. Помогали через посредников и подчас напрямую. Механика передачи средств не отличалась сложностью. Создавалась та или иная коммерческая фирма, скажем, японская фармацевтическая "Искра". Ей давали преимущественное право на поставку лекарств в СССР. Прибыль от торговли была значительной. Взамен руководство фирмы обязывалось передавать определенный процент дохода доверенному лицу в ЦК КПЯ. Тот же порядок существовал и при заключении крупных торговых сделок на закупку разных товаров. К непосредственной передаче средств из фонда ЦК КПСС в большинстве стран привлекались офицеры КГБ на уровне заместителя резидента. В особых случаях использовались сотрудники ЦК КПСС, работавшие под крышей дипломатов.

Василия Васильевича Ковыженко, советника посольства в Японии, я знал еще по работе в профсоюзах. Он заведовал Японским сектором в Международном отделе ЦК КПСС. При решении любых вопросов, связанных с Японией, полагалось предварительно обращаться к нему. Высокий, тощий, вечно угрюмый, он производил впечатление глубокого провинциала. Тем, кто его хорошо знал, Василий Васильевич представлялся в ином свете. За маской человека от сохи скрывались незаурядный ум, большая начитанность, хорошее знание японского и английского языков. В свое время он дослужился до чина полковника в армии, переводил не раз Сталина при встречах с руководителями японской компартии. Свойственны ему, как и всем, были и недостатки. Прежде всего "хохлацкое" упрямство, отсутствие должной гибкости при общении с партийным начальством. Не сумел поладить он, в частности, с самим Борисом Пономаревым, секретарем ЦК КПСС, в кармане которого находились ключи от всех компартий мира. Всесильный партократ решил убрать строптивого подчиненного с глаз долой. Так Василий Васильевич оказался на Японских островах. Середина шестидесятых была трудным для ЦК КПСС временем. Иван Иванович Коваленко, тоже полковник, доктор исторических наук, сменивший своего предшественника Ковыженко на посту в ЦК партии, написал в годы "перестройки" хорошую толстую монографию об истории коммунистической партии Японии. Для того времени это была честная книга. Но и он не мог в восьмидесятые открыть все тайны наших отношений с КПЯ в годы отставки Хрущева и воцарения Брежнева. А их было немало, в том числе решимость создать параллельную компартию, так как первая кренилась в сторону враждебного Пекина и обвиняла КПСС в ревизионистских грехах. Претворить такую идею в жизнь как раз и поручили Ковыженко, новому советнику по партии в посольстве. Ему предстояло организовать раскол партии, существовавшей десятилетия, признанной в международном масштабе, наконец, имевшей популярные печатные органы, свой большой электорат и депутатов в парламенте страны.

Поистине сизифов труд! Тем не менее советник со Старой площади смело взялся за дело. Он сумел договориться с членом руководства ЦК КПЯ Иосио Сигой о выходе из партии и создании новой организации коммунистов, твердо придерживающейся просоветской линии. Сига представлял собой легендарную личность. Годы войны он провел в одиночке тюрьмы на северном острове Хоккайдо. Камера зимой не отапливалась, холод, голод. Выжить удалось чудом. В шестидесятых он не только пользовался признанным авторитетом среди рядовых членов партии, но и разными привилегиями партократов по советскому образцу. А тут предлагают порвать с партией, старыми товарищами по борьбе, отказаться от материальных благ во имя неизвестности. Он пошел на это, слишком сильно веря в ленинскую мудрость Москвы, в правильность ее истинно марксистской линии.