Журналюга

Поднялся на лифте на двенадцатый этаж одной из соседних башен-близнецов и позвонил в 67-ю квартиру. Открыла сама именинница — в умопомрачительно красивом, очень идущем ей платье: что-то такое синее с белым, легкое, воздушное, с бантиками и рюшечками… Ну, просто Наташа Ростова на первом в ее жизни балу! Классика! Волосы уложены в высокую, сложную прическу, глаза и губы — слегка накрашены, а пахло от Майи просто волшебно — какими-то пряными, заморскими духами.

Паша искренне поздравил именинницу, вручил розы, коробочку с «Быть может» и набор косметики. Майя вся зарделась от удовольствия: и букет, и подарки ей явно понравились. Подождала, пока гость разденется, и проводила его в большую комнату. Там уже был накрыт праздничный стол: салаты, закуски, нарезки, сыры, мясо, рыба, фрукты и даже две бутылки сухого вина. Видимо, именинница решила отметить свой бёфдей вполне по-взрослому.

На диване сидели и, судя по всему, чувствовали себя не совсем в своей тарелке четверо юных кавалеров (стеснялись, мялись, не знали, куда деть руки). Две девицы (тоже из класса) расположились в креслах и с большим интересом листали женские журналы «Мода» за прошлый год.

Мама виновницы торжества (моложавая, стройная, красивая женщина — понятно теперь, в кого Майя!) хлопотала на кухне, а папа (высокий, солидный мужчина с небольшим брюшком) помогал накрывать на стол. Паша вежливо поздоровался с родителями, пожал парням руки, а девчонкам просто кивнул. Поскольку все сидячие места в комнате были уже заняты, он отошел к книжному шкафу и сделал вид, что рассматривает разноцветные томики за стеклом: немного подписных собраний сочинений, кое-какие неплохие издания, есть, разумеется, и почти вся популярная нынче «макулатурка». В общем, всё, как у всех, — как у большинства советских граждан, собирающих книги не столько для чтения, сколько для престижа: ровные ряды толстеньких томиков (и особенно — ПСС) красиво и «дорохо-бохато» смотрелись на полках модных гэдээровских, чешских. румынских и венгерских «стенок».

Но гордостью этой книжной коллекции, несомненно, являлась очень престижная «Всемирка» — «Библиотека всемирной литературы» в двухстах томах. Ее толстые (и не очень) издания в стильных цветных суперобложках занимали б о льшую часть объемного шкафа. Томики плотно теснились на полках и всем своим видом говорили: «Смотрите, хозяин этой квартиры — человек обеспеченный и с нужными связями, смог нас достать!» Паша скользнул рассеянным взглядом по плотным разноцветным рядам, заметил Хемингуэя и попросил у отца Майи, Ивана Сергеевича, разрешения полистать книгу. Тот кивнула: конечно же!

Достал толстый, тяжелый том и начал бегло просматривать роман «Прощай, оружие!» Все равно пока делать нечего — ждали еще двух девочек. К нему подошла Майя:

— Интербесно?

— Да не очень, — честно признался Паша, — на мой взгляд, Хэм — довольно скучный автор. Слишком серьезный, что ли… Пишет так, как будто излагает истину в последней инстанции, и почти все его вещи по большей части — одни только длиннющие рассуждения и описания, а вот действий и диалогов у него, на мой взгляд, маловато. Да, разумеется, он — великий писатель, классик, с этим никто не спорит, но, думаю, не для нашего читателя… И тем более — не для молодого.

— Вы читали Хемингуэя? — удивился Иван Сергеевич, помогавший сервировать стол. — А что именно?

Паша с ходу назвал несколько произведений, потом упомянул, что Теодор Драйзер, с его точки зрения, гораздо интереснее для советского человека, особенно юного: более прост и понятен. Текст читается намного легче, чем у Хэма, да и сюжеты не в пример живее и разнообразнее. А также занимательнее и познавательнее, особенно его знаменитая трилогии «Финансист», «Титан» и «Стоик». Хотя и другие его известные романы, скажем, «Американская трагедия» и «Сестра Керри», тоже очень даже ничего — дают практически полное представление о жизни в США в конце прошло и начале нынешнего века.

— Ну надо же, — еще больше удивился Иван Сергеевич, — у вас очень необычные, зрелые и самостоятельные суждения для простого школьника. Сейчас, как я знаю, старшеклассники читают очень мало, да и то — в основном те произведения, что им задают в школе по программе. А романы Хемингуэя, как и Драйзера, насколько мне известно, в нее точно не входят… Вот моя дочка (кивок на Майю) ни одного из них не прочла, хотя дома — целая библиотека!

— Папа, ну ты же знаешь, — подошла к ним виновница торжества, — сейчас у нас в школе такая нагрузка, что ни на какое другое чтение просто не остается времени! Успеть бы проглотить то, что положено для экзамена…

Иван Сергеевич кивнул: да, мне это тоже известно. Потом спросил у Паши:

— А вы кем, молодой человек, хотите быть, если не секрет? Куда собираетесь поступать после школы?

— Мечтаю быть журналистом. А поступить собираюсь в МГУ на факультет журналистики…

— Пашка, ты мне об этом ничего не говорил! — сделала удивленные глаза Майя. — Ты же вроде бы в какой-то технический вуз собирался?