Зима 1237

И тут пригодился мой спортивный опыт: в полубессознательном состоянии я инстинктивно развернулся на пятках, резко выбросив правую руку, описавшую стремительный полукруг! Этакий бэкфист с саблей, обрушившейся на изу мленного противника, готовившего добивающую атаку, а теперь вынужденного защищаться! Причем удар получился столь сильным и быстрым, что мой клинок провалил поставленный противником блок и самым острием зацепил тому щеку! Ближник княжича невольно вскрикнул, отступив на шаг назад, и тут же я резко бросился вперед, ударом щит в щит свалив поединщика на колени!

Еще не полностью придя в себя, я спешу добить противника и допускаю совершенно глупую, дурацкую ошибку, от души рубанув по умело подставленному под удар умбону! С громким лязгом моя сабля раскололась, оставив в руке обломок клинка, на коий я оторопело, с ужасом уставился, еще не веря в произошедшее…

– Еруслан, стой!!!

Отчаянный и одновременно с тем грозный девичий окрик заставил вскочившего на ноги дружинника задержать уже занесенную для удара саблю! А меня он, наоборот, подстегнул: отбросив бесполезный обломок и одновременно с тем разжав пальцы на ручке-перекладине щита, я резво нырнул под вооруженную руку противника и, чуть присев, крепко обхватил его корпус сбоку. Потянув поединщика на себя, тут же резко распрямил колени, спружинив на них, и одновременно с тем изогнув спину, словно пытаясь встать на мостик! Лихо ругнувшись – тяжелый ведь, зараза! – и уже падая на спину, я развернулся в полете лицом к земле, в то время как Еруслан смачно впечатался спиной в утоптанную площадь…

Не знаю, как смотрелся прогиб со стороны, получился ли он чистым или нет, но жахнулся об землю грузный дружинник крепко, охнув от удара! Более увесистый щит он выпустил, а вот саблю удержал, но клинок оказался зажат моим телом…

Обвив предплечьем левой все еще вооруженную руку дружинника и зафиксировав ее под локтем, я резво развернулся на пятой точке, заправив правую ногу под лопатку поединщика, а левую закинув сверху, фиксируя узел. И тут же встал на мостик, ломая локтевой сустав противника! Рычаг, конечно, получился не особо чистым, но не успевший никак сконтрить Еруслан (еще бы, без опыта в единоборствах, это тебе не сабелькой махать!) вскрикнул от резкой боли, выпустив рукоять клинка! Одурев от выброса адреналина в кровь, я тут же выхватил из поясных ножен нож, желая добить поверженного врага, но тут вновь раздался резкий окрик княжны:

– Не смей!!!

Девичий голос стегнул по ушам, словно кнут, заставив меня замереть, а уже секундой спустя, глядя в расширившиеся от страха глаза Еруслана, я словно бы прозрел, ужаснувшись собственной кровожадности!

Неуклюже поднявшись на ноги, я убрал нож и низко поклонился Ростиславе, появившейся на площади в сопровождении и пронских дружинников, и оставшихся воев елецкой сторожи. При этом Кречет подарил мне очередной гневный взгляд, после чего недоуменно и одновременно с тем осуждающе посмотрел на виновато понурившегося Микулу: как допустил?!

Не понравились мне и хитрые глаза Ждана, смотревшего вроде бы и с одобрением, но одновременно с тем как-то чересчур лукаво: мол, знаю я твой секрет… А-а-а, это он, небось, про ухватки борцовские вновь пытать меня вздумал… Нет, брат, то будет после.

– Прости, княжна, меня за безобразие, но как иначе мне было поступать? Ведь Еруслан меня оклеветал при людях, обозвав бродником, в дружинника ряженым да татарами посланным народ извести! Кто же после таких обвинений мне поверит и в лес уйдет готовить землянки и лабазы, где пересидеть татар будет возможно?! Нет, после этих слов мне только и оставалось или голову на плаху класть, или же на Божий суд за клевету его вызвать!

Подъехавшая ко мне девушка, холодно смотревшая вниз с высоты седла, от негодования сжала губы столь плотно, что они вытянулись в тонкую линию. Но, выслушав мою версию, она тут же обернулась к тяжело поднявшемуся с земли Еруслану:

– То правда? То, что он речет, правда?!

Дружинник понуро кивнул, признавая свою вину, но тут же распрямился, с жаром заговорил:

– Не верю я ему, Ростислава Всеволодовна, не верю! Врет он все, не могли татары такую рать собрать, чтобы на одного нашего ратника было семеро поганых! Народ пугает, на зиму в лес гонит…

– Дурак!!!

На последних словах своего противника я не выдержал, дав волю чувствам:

– Не могли рать собрать?! Не могли?! А как же рать монгольская, что дружины князей Киевского, Черниговского да Галицкого, да половцев им союзных на Калке разметала, а?! А как же Булгар, павший под саблями воев Батыевых?! Что, слабый противник был? Что, никогда булгары русскую рать в поле не били, Муром не брали?! Иль половцы степь покидают, в землю угорскую просто так бегут?! Разве не столетия жили куманы на рубежах наших?! Да ведь только союзная рать Мономаха и прочих князей сумела их отогнать, и то на время!

Ближник княжича примолк, не смея ничего ответить, а я меж тем обратился к по-прежнему окружающему нас люду: