Зима в раю

– И нам тоже уже пора идти, – заторопилась Элли, с тревогой поглядев на табло прибывающих самолетов. – Смотри – их рейс! Уже сели!

– Да вы, я смотрю, разволновались не на шутку, а? – поддел нас Джок. – Небось соскучились по своим малюткам?

– Вряд ли их можно назвать малютками, – заметил я, когда мы все встали из-за стола. – Сэнди скоро будет девятнадцать, да и Чарли уже пошел тринадцатый год.

– Ну, а для меня они по-прежнему дети, – призналась Элли. – И ты прав, Джок, я скучала по ним и не стесняюсь заявить об этом во всеуслышание.

– Хорошо, что вам осталось совсем недолго ждать великого воссоединения семьи, – засмеялся Джок. – О, какая эта будет трогательная сцена! О, как взыграют неукротимые шотландские эмоции!

– Ой, чуть не забыл, – спохватился я, когда мы пробирались в зал международных прилетов через плотные массы неудачливых пассажиров, и взял приятеля за локоть. – Я ведь хотел задать тебе несколько вопросов относительно местных школьных правил. Во-первых, что Чарли следует надеть, во-вторых…

– Джинсы и кроссовки – ответ на твой первый вопрос, а что касается остального, то просто успокойся, и все само собой устаканится. Это Майорка, сынок. Не теряй голову, будь tranquilo – понимаешь, о чем я?

С этими словами Джок выкрикнул удлиненное американизированное приветствие, адресованное несуществующему «приятелю» на другом конце зала. Затем, удовлетворенный тем, что на него обернулось достаточное количество людей, он пошел прочь, размахивая желто-красными клетками.

Мы с Элли как можно незаметнее влились в толпу встречающих.

– Привет, мама. Привет, папа, – раздались знакомые голоса у нас за спиной. – Мы уж решили, что вы забыли нас встретить.

– Сэнди! Чарли! – взвизгнула Элли и постаралась обнять обоих мальчиков одновременно, однако ее потуги были встречены поднятыми локтями и смущенным увиливанием. – Вы не представляете, как мы по вам соскучились!

– Да-да, – покивал Сэнди равнодушно, – но я абсолютно без гроша в кармане.

– Я тоже, – поддакнул его младший брат, хлопая себя по карманам.

– Да, но ты был без гроша еще до того, как сел в самолет, оболтус ты мелкий. А я ведь говорил тебе: не подходи к игровым автоматам в аэропорту, но…

– Хватит – хватит, парни, – перебил я сыновей. – Предполагается, что в Рождество люди проявляют добросердечие и все такое, так что…

– Эй, привет! Расслабьтесь. Я говорю, расслабьтесь, дети мои. – Это опять был Джок Бернс, по-прежнему в роли американца, но теперь с подозрительно длинной сумкой. – Вы что, юноши, прибыли с какой-то группой шотландских дипломатов или как?

– Привет, Джок, – дружно отозвались мальчики, как по мановению волшебной палочки расплываясь в улыбках, и протянули руки, чтобы поздороваться с самым старым из подростков Майорки.

– Ты почти угадал, Джок! – подхватил Сэнди. – Мы прибыли на слет – на корриде.

– Браво! Но вы уж смотрите не перепугайте местных матадоров, детвора. – Джок наслаждался тем, что его игру оценили.

– Хм, я рад видеть, что ты протащил свой новый синтезатор через таможню, – сказал я, указывая на длинную узкую сумку.

– Да нет проблем, сынок. Надо просто знать, кого подмазать. Между прочим, только так и можно выжить на этом острове, – разоткровенничался Джок. Он вновь обрел свой родной шотландский диалект, как только мы вышли через автоматические двери к автобусным остановкам. – Но никогда не забывай, что мы здесь иностранцы, и сильно не высовывайся. – Он подмигнул мне с почти масонской многозначительностью. – Понимаешь, о чем я, сынок?

– Конечно. Я запомню это, Джок. Надеюсь, мы увидимся с тобой и Мег во время праздничной недели. Нам будет очень приятно пообщаться с вами.

– Не переживай, приятель. Мы наверняка пересечемся с вами где-нибудь, что-нибудь съедим и выпьем. Не переживай.

Последовали перекрестные рукопожатия, объятия и пожелания веселого Рождества, после чего Джок удалился в своей манере, эксцентрично салютуя и крича во весь рот: «Ну пока, увидимся, дорогой!» озадаченным незнакомцам, которые стояли на остановке и наблюдали за его неспешным театральным уходом.

Мальчики еще ни разу не видели свое новое жилище. Когда мы въехали в ворота «Кас-Майорал», свет послеполуденного солнца, падающий сквозь развесистые листья пальмы в углу двора, бросал экзотические тени на беленые стены дома. Долина была спокойна и тиха, если не считать бойкой песни жаворонка, который недавно поселился в нашем саду и теперь заявлял о своих территориальных притязаниях с верхнего листа гигантского каучуконоса. Элли называла этого жаворонка нашим собственным предвестником Рождества.

Сэнди и Чарли захлопнули за собой дверцы машины и встали молча, глядя на окружающий их пейзаж. Я вспомнил, как поражен был, впервые увидев эти величественные горы и ощутив исходящее от них чувство покоя и бесконечности. Я дал сыновьям несколько минут проникнуться всем этим, вкусить, так сказать, первый глоток идиллической атмосферы, а потом спросил:

– Ну, парни, как впечатления? Это просто нечто, да?

Чарли нахмурился, посмотрел вверх и, описывая рукой невнятную дугу над головой, ответил: