Зима в раю

– И вам веселого Рождества, Пеп. И огромное вам спасибо.

Исполненный смиренного восхищения перед проявленной соседом щедростью, я зашагал домой. Но не успел я сделать и десятка шагов, как до меня донесся отчаянный вопль:

– ПЕ-Е-ЕРРРРРРО-О-О! ПЕРРО-О-О!

Затем я услышал топот галопирующих ко мне лап и развернулся в тот самый миг, когда массивная черная собака оторвалась от земли и полетела по воздуху ко мне. Мое восприятие с этого момента замедлилось, и я стал видеть происходящее отдельными кадрами: пес разинул огромную пасть; с красного языка капнула слюна; мощные челюсти, вооруженные рядами смертельно острых белых зубов, придвинулись вплотную, нацеливаясь прямо на мое горло.

У меня перехватило дыхание, когда тяжелые передние лапы чудовища опустились на мою грудь. Спиной вперед я полетел через сложенные Пепом бревна и приземлился, беспомощно болтая ногами в воздухе. Собака вскочила на меня и придавила мои плечи лапами, так что я не мог пошевелиться. Зловонное дыхание опалило мне лицо.

Я слышал, как где-то вдалеке орет на собаку Пеп, но толку от его криков не было никакого. Зверь вышел из-под контроля. Он мог делать со мной, что хотел, а мне оставалось только молиться о том, чтобы конец был скорым и, превыше всего, не слишком мучительным. Я почувствовал, как мокрый нос твари касается моего уха, и застыл, в ужасе ожидая, когда в мою яремную вену вонзятся клыки.

В течение нескольких секунд, показавшихся мне часами, ничего не происходило. Здоровенные лапы все так же вжимали меня в землю. Зверюга часто и жарко дышала. Однако меня не растерзали. Я был все еще жив.

С превеликой осторожностью я приоткрыл один глаз, на что псина издала оглушительное «ГАВ!». Но вместо того, чтобы разорвать меня на куски, она просто посмотрела на меня сверху вниз, вопросительно склонив огромную голову набок и вывалив из пасти язык.

– Перро? – неуверенно произнес я.

– ГАВ!

– Привет, Перро. Давай только не будем волноваться – вот хорошая собачка. Ну, отпусти меня теперь. Хорошая, хорошая собачка, – уговаривал я животное преувеличенно спокойным тоном. Но Перро больше не в силах был сдерживаться – а может, подумал я с некоторым запозданием, пес просто не понимал английского. Он наклонился ко мне и стал трепать меня за лицо… языком. Он лизал и слюнявил подряд все, что не было закрыто одеждой: мои глаза, волосы, нос, рот, шею. Двух мнений тут быть не могло: бесстрашная сторожевая собака Пепа оказалась ласковым котенком.

Когда паника схлынула, я начал хихикать. Перро так активно лизал меня, что я едва мог дышать, и было очень щекотно.

– Хватит, Перро, ну хватит, – говорил я, отдуваясь и отплевываясь и игриво теребя собаку за уши. – Ты до смерти меня залижешь, ты, большой плюшевый медвежонок.

Через несколько мгновений стало ясно, что поглаживание собачьих ушей было фатальной ошибкой. По моим ногам растеклось что-то теплое, и это ощущение перенесло меня в тот день, когда мы впервые открыли для себя долину и когда я поздоровался со шлангом сеньоры Феррер. На этот раз жидкость была теплой, но столь же мокрой. Боже, нет, молился я, это невозможно – или как? Я опустил взгляд вдоль оседлавшего меня собачьего тела, и мои худшие опасения получили подтверждение. Этот долговязый идиот-переросток описался от восторга – прямо на мои барахтающиеся ноги.

Увесистый кусок древесины просвистел мимо моего лица и со звучным «блям» встретился с черепом Перро. Потом в поле моего зрения появился пыльный ботинок Пепа, который стремительно двигался в направлении снизу вверх, а конечной целью его был откляченный зад ничего не подозревающего Перро.

Огромный пес завизжал сдавленно и хрипло, когда нога для пинка опустилась точно в цель. Он прыснул на меня последней струйкой боли и ужаса, а затем поскакал на трех ногах в сторону дома. Теперь его языку найдется более практичное применение.

– Я извиняюсь, amigo, – запричитал подавленный Пеп, помогая мне подняться на ноги. – Хорошо, что я согнал собаку с вас как раз вовремя – пока она не убила вас. – Он возложил мне на плечо дружескую ладонь. – Она не могла ничего с собой поделать, amigo.

Это у нее в генах.

– Меня не слишком беспокоит, что там у нее в генах. Меня беспокоит то, что эта чокнутая псина налила на мои джинсы, – проворчал я по-английски.

– Correcto, – согласился Пеп, хотя не понял ни слова из того, что я сказал. – Она прирожденный победитель. Непредсказуемый, опасный, но победитель. El сa de bestiar… qué perro tan magnífico![241]

Элли резала на кухне овощи, когда я добрался до дома.

– Что случилось? – спросила она. – Ты такой грязный, как будто валялся в канаве.

– Не спрашивай меня.

– И, как я посмотрю, ты снова обмочил штаны. Кажется, это входит у тебя в привычку, не так ли?

– Просто переменим тему, Элли, хорошо?

– И от тебя так воняет. Фу! Запах довольно сильный. Что же это мне напоминает? А-а, так пахло из сточной трубы в конюшне.

– Ну хватит, Элли. Ты уже сказала все, что хотела. Теперь прояви понимание и помолчи, договорились?