Зима в раю

– Рафаэль, это моя esposa Элли. Элли, это Рафаэль.

Старик неуклюже сорвал свою вельветовую кепку и протянул Элли измазанную апельсиновым соком, пахнущую козами руку.

– Encantado, señora, – прошептал он, коряво кланяясь и на несколько мгновений задержался, чтобы позволить своим черным, как оливки, глазам насладиться приятным видом лодыжек Элли, ее коленей и остальных достопримечательностей, что лежали еще севернее.

– Он собирал апельсины с червяками и личинками, папа, – сообщил нам Чарли с выражением восхищения и отвращения одновременно.

– Я догадываюсь об этом по тому, как он смотрит на твою мать, сынок, – пробормотал я со знанием дела.

– Я… я полагаю, у вас множество внуков, сеньор Рафаэль, – запинаясь, произнесла Элли и высвободила свою ладонь из липких пальцев гостя, после чего попятилась к нашей самодельной рождественской елке. – И… э-э… у меня есть кое-что, что вам должно понравиться.

– Слава богу, что он не понимает английского, Элли, – сказал я, качая головой. – Я часто обвинял тебя в том, что ты говоришь очевидные вещи, но…

– Я всего лишь хотела подарить ему шоколадки для внуков, – с негодованием ответила Элли. Она развернулась и стала нащупывать что-то под веткой сосны. – У меня припасено несколько лишних коробок, как раз на такой случай.

Пока жена стояла к нам спиной, Рафаэль посмотрел на меня с жалостью и постучал себя по виску указательным пальцем.

– Un poquito mejor en la cabeza, la señora?[246]

– Да, теперь у нее с головой все хорошо, Рафаэль. Completamente normal[247], – кивнул я.

Но Рафаэля это не убедило. Так часто бывает, заявил он, поджав губы и склонив голову набок, чтобы получше разглядеть поднятый кверху тыл Элли. Те женщины, что хороши на лицо, частенько loco

[248], тогда как отличные поварихи, лучшие хозяйки, лучшие пастушки, лучшие работницы, лучшие роженицы – все как одна страхолюдины. Между прочим, сам он выбрал себе жену из второй категории. Не то чтобы Рафаэль не знавал женщин другого типа – разумеется, знавал, – но в сельской местности нужно быть практичным, выбирая спутницу жизни. Hombre! Зачем держать дорогую породистую кобылку, если она не сможет тянуть плуг так хорошо, как старый мул?

Я хотел было ему сказать, что вообще-то Элли приготовила чудесную рotaje de lentejas прошлым вечером, но затем передумал. Нет смысла усложнять дело. Мне оставалось только надеяться, что Элли не поняла сексистские высказывания Рафаэля. Хотя ему самому и многим его сверстникам подобные взгляды кажутся вполне приемлемыми и нормальными, они определенно не встретили бы у Элли одобрения. Я знал, что она была невысокого мнения о старых патриархальных испанских традициях в отношениях между полами, и мне не хотелось бы видеть, как бедного Рафаэля отчитают за преступления, которые даже не существуют в его системе координат.

Мои опасения рассеялись, как только я увидел, с какой любезной улыбкой Элли вручала Рафаэлю коробку шоколадных конфет. Она похлопала его по руке, и старик растаял – стоял там и глупо рассматривал собственные ботинки, словно застенчивый гном из сказки про Белоснежку.

Элли мягко подняла подбородок старого крестьянина своим пальцем и, глядя ему в глаза, проговорила на английском языке с бесконечной нежностью:

– Веселого Рождества, и я надеюсь, что вашим внукам наш маленький подарок придется по вкусу. Может, вы даже сочтете возможным угостить одной конфеткой свою жену, недоразвитый вы престарелый карлик-шовинист.

Находясь в блаженном неведении о том, как его только что назвали, Рафаэль засмущался еще сильнее и был на грани превращения в желе.

– Mucha’ grathia’, señora[249]. – Он надеялся, что señora найдет на Майорке здоровье, богатство, счастье и, что самое важное, принесет сеньору еще много сыновей, таких же крепких, как эти двое. Они, кстати, отличные muchachos, ловкие в работе. Семя señora очень хорошее. Что очень редко в женщине с такими… actractivos[250]

. Ее бедра прекрасно подходят для деторождения, он это сразу заметил, и ей следует использовать сей дар природы почаще, прежде чем она станет слишком старой. Sí, claro qué sí[251].

Элли поблагодарила его, мило улыбаясь и на этот раз абсолютно не догадываясь, о чем сейчас распространялся этот низкорослый старикашка.

Я закрыл глаза и вознес немую молитву богу языкового барьера. По долине пробежал рокочущий гром. Сообщение получено и прочитано, заключил я. Аминь.

– Сегодня апельсины бесплатно, Рафаэль, – сказал я быстро. – Назовем это приношением богам.

На лице старика отразилось недоумение, но он тем не менее перекрестился.

– Sí, grathia’ a Dio’, amigo. Grathia’ a Dio[252].