Зима в раю

– Correcto, – буркнул он в конце концов. – La chimenea нуждается в чистке, и я пришел именно за этим, но ваша esposa не делает того, что я прошу. Все, что она может, – это стоять внизу и кричать свое «Qué?», пока я скачу здесь, как лягушка, насаженная на бамбуковую трость. Caramba!

– Ладно, Пеп. Извините нас. Элли не очень хорошо понимает по-испански. Но если вы объясните мне, что вам требуется, я все сделаю, хорошо?

Пеп глубоко вздохнул и с преувеличенным спокойствием перечислил свои требования. Ему нужно, чтобы я нашел несколько старых простыней и повесил их вокруг камина на кухне. При этом было muy importante, чтобы не осталось никаких щелей, и я должен был убедиться, что простыни плотно прижаты чем-нибудь к краям печи, потому что из трубы вывалится много сажи, и если она вырвется наружу, то весь дом будет черным. Seguramente

[303]. Ahora bien[304], если я выполню все это без промедления, то тогда он сможет заняться чисткой нашей трубы и затем вернуться наконец к более важным делам на своей ферме.

– Но где же ваши инструменты? – спросил я. – Ну, все эти щетки, веревки, грузы и тому подобное? Если вы скажете, где их найти, то я схожу за ними.

Пеп выпалил нечто, что я смог идентифицировать как залп ругательств на местном диалекте, а затем рявкнул:

– Просто повесьте простыни в доме, как я вам велел. Все, что мне понадобится, я принес с собой в сумке. Comprende?

Элли заспешила вслед за мной, когда я направился в дом выполнять задание Пепа.

– В чем все-таки дело? – вопросила она испуганно. – У него плохое настроение сегодня, да?

– Да, но он хочет помочь нам. Пеп настаивает на том, чтобы немедленно почистить трубу, потому что иначе есть риск возгорания – беда, катастрофа.

– Что, еще одна важная вещь, которую не сделал сеньор Феррер?

– Весьма вероятно. Но давай-ка закроем топку камина какими-нибудь простынями, и поскорее, а то старый Пеп взорвется от злости там на крыше.

Элли помогла мне сделать все необходимое, и я выскочил на улицу, чтобы проинформировать трубочиста о результатах.

– Внутри все готово! – крикнул я.

Я с трепетом наблюдал за тем, как Пеп перебрался с лестницы на крышу и пересек крутой скат без малейшего намека на то, что он испытывает хоть какие-то опасения по поводу плачевного поворота судьбы, неизбежного в случае, если он оступится на скользкой черепице. Добравшись до конька, Пеп оседлал его и устроился перед дымоходом с определенным удобством. Затем он аккуратно поднес открытый конец своего мешка к отверстию в трубе и крикнул мне:

– Bueno, возвращайтесь в дом. И придерживайте края простыней. Поехали! Cuidado abajo![305]

Я метнулся обратно в кухню, успев только заметить, что Пеп как будто вываливает содержимое своего мешка в трубу.

– Будь осторожна, Элли! – завопил я. – Берегись сажи! Она уже на пути вниз.

До нас донеслось приглушенное скрежетание где-то высоко внутри трубы, за которым последовали хриплые ругательства Пепа.

– Кажется, у него какие-то проблемы с инструментами, – как можно спокойнее сказал я натянутой словно струна жене.

Ужасная сумятица наверху продолжалась. Снова скрежет, снова ругань, стук, лязг, шуршание, глухие удары.

– Что там устроил этот старый лунатик? – ахнула Элли, глядя круглыми от страха глазами на потолок. – Да он сейчас весь дом обрушит прямо нам на головы!

И в этот момент за простынями стали падать в топку первые комья сажи.

– У него получилось, – сказал я, поглаживая Элли по руке. – Наконец-то его оборудование заработало. Я… я только надеюсь, что мы правильно повесили простыни.

Тем временем сумасшедшее барахтанье и царапанье в глубинах дымохода не прекращалось и даже становилось все громче по мере того, как чистящий аппарат Пепа пробирался ниже, проталкивая перед собой, судя по звуку, тонны сажи и куски кладки.

– Должно быть, у него не просто щетка, а какой-то механический прибор, – заключил я. – Хитрый дьявол.

Элли не могла говорить от ужаса.

А машинка Пепа все верещала и колотилась, пока наконец неровный ритм ее загадочных компонентов не замедлился и пронзительный скрежет ее мотора не стих до глухого клекота. А вот и она сама опустилась в глубокую кучу сажи, которая, как подсказывало нам воображение, выросла в очаге. Потом настала тишина. За простынями ничего не происходило. Работа была сделана.

Мы с Элли ошарашенно переглянулись и опустились на колени у простыней. Во дворе послышались быстрые шаги, потом дверь распахнулась, и в дом ворвался старый Пеп, сипло дыша и рассыпая искры из неизменной папиросы в углу рта.

– Rápidamente![306] – скомандовал он и бросился к камину срывать простыни. – Скорей достаньте ее оттуда, пока эта дрянь снова не обезумела и не разбросала повсюду сажу. Vámonos![307]

Солнечные лучи, падающие в открытую дверь, прорезали конус света в темном облаке, которое все еще клубилось вокруг камина. Освещенный таким образом, Пеп упал на колени и стал что-то нащупывать в черном ворохе копоти.