Зимняя жертва

Лазутчица лишь кивнула, не находя слов.

– Не совершили ли мы ошибку? – подумала вслух Арза-Бану, провожая взглядом уходящего Ширама и его людей. – Не изгнали ли своими руками великого правителя?

Нимай, стоявший рядом, даже не услышал ее.

– Боги, – шептал он, – какую песнь будут петь об этом дне!

Глава 12

Возвращение домой

В Накхаране настало время скорби. Ширама оплакивали как мертвого, поскольку он и был теперь мертвым для накхов. Хуже того – он все еще ходил по земле, вызывая в людях ужас и отторжение. Ибо никого так не боялись бесстрашные накхи, как неупокоенных мертвецов. Они могли воспевать красоту поступка низвергнутого саарсана, помогать ему, восхищаться – и при этом гнать от своих дверей.

Впрочем, род Афайя всегда заботился о своих покойниках. Шираму и его людям было дано все необходимое для того, чтобы уехать из Накхарана. Неподалеку от крепости Афайя, в роще при въезде в долину, для него разбили большой шатер. Правда, когда Ширам добрался до него, никто из Афайя не встречал бывшего родича. А из всей его свиты остались лишь волколак Даргаш и полукровка Янди. И конечно, царевна Аюна.

Первые несколько дней после обряда прошли для Ширама словно в бреду. Там, на холме, он почти не почувствовал боли, но потом она нахлынула огненной волной. С тех пор он не спал ночами, баюкая жестоко дергающий обрубок руки. Настои, которыми его поила Аюна, едва помогали. Стоило ненадолго забыться, и вот уже он рубился с кем-то насмерть – и обе руки были при нем. Просыпаясь, Ширам снова видел обмотанную повязками культю и чувствовал, что как никогда близок к отчаянию.

Боль мешала думать, Ширам целыми днями молчал. По всему выходило, что пора ему умереть, и эта мысль, пожалуй, даже утешала его. Он сделал, что собирался, раздал все долги, и теперь, как ни крути, его жизнь кончена. Ему было жаль только Аюну. Они ведь успели заключить брак, а значит, останься царевна у накхов, после смерти мужа ее участь была бы незавидной. Ширам с грустной и непривычной нежностью глядел на ее, когда она, выстирав засохшие повязки, засыпала в его шатре. Он нужен ей, нельзя просто бросить ее и уйти… И будущее снова казалось ему туманным и безнадежным.

Они заночевали в роще, не имея возможности даже взглянуть издали на башни его родной крепости. А утром следующего дня в шатер заглянул Даргаш и сказал:

– Маханвир, там пришел Харза, сын Нимая, и с ним целая толпа воинов…

– Что ему тут надо? – нахмурился Ширам. – Ладно, пусть войдет… Если не побоится.

Харза смело вошел в шатер и слегка поклонился, во все глаза уставившись на Ширама. Голова у него была перевязана, но во всем прочем юный избранник белой кобры выглядел таким же дерзким, как прежде.

– Мои люди останутся снаружи, – сказал Харза. – Прости их невежливость, они опасаются порчи. Я принес тебе меч, Ширам.

Он развернул кусок замши, который держал в руках, и показал Шираму короткий изогнутый меч, сверкающий, как горный лед.

Ширам на миг потерял дар речи. Он узнал этот меч – в точности его собственный, один из пары, отданный Мармару.

– Откуда он у тебя?!

– Его изготовили по моему приказу, – гордо ответил Харза. – Еще на совете Двенадцати Змей я заметил, что у тебя всего один меч вместо двух. Потом твои воины рассказали, как ты отдал второй, чтобы пройти через перевал Арза Эреди… Вчера я пошел в посад возле твердыни Афайя и потребовал показать мне самого искусного кузнеца-сакона. Я объяснил ему, что, если он к утру не выкует такой меч, какой мне нужен, я сожгу его вместе с кузницей. Затем мы заперли его с подмастерьями и стали ждать рассвета. – Харза усмехнулся, вспоминая. – Всю ночь этот сакон крыл нас самыми страшными проклятиями, какие только породило их племя! Он призывал гнев Брата-Огня и ярость всех подземных демонов на наши головы, однако к рассвету меч был готов. – Юноша покосился на обрубок правой руки, туго примотанный к груди Ширама. – Пусть у тебя теперь одна рука, но небесных мечей должно быть два. Не дело воину ходить с пустыми ножнами. Возьми, он твой.

Ширам глядел на меч, чувствуя, как глаза ему застилают нахлынувшие слезы. Он подался вперед, поднимая руку…

Харза быстро отступил:

– Э нет, с мертвецами обниматься не стану! Сам знаешь, трогать покойника – дурная примета. Этак и сам скоро за ним уйдешь. А я пока не собираюсь… Мне еще многое надо сделать…

Юноша положил меч на войлоки под ноги Ширама.

– Впрочем, – добавил он, выпрямляясь, – мне сказали, ты мертв только в Накхаране. Когда пересечешь границу Аратты, снова станешь маханвиром тамошнего государя. Хотя, по мне, лучше уж быть самым распоследним накхом! Прощай, мертвый саарсан, удачи в Аратте!

Харза удалился; Ширам поднял меч и глубоко задумался.

Вскоре Аюна заметила, что после того разговора Ширам вышел из угрюмой мрачности, в какой пребывал все эти дни.

А потом приехала Марга.

– Привезла ли я посольство? Ну, если этого жреца можно назвать посольством…

– Меня и послом называть не стоит, – ввернул Хаста. – Сейчас назваться послом Аратты в Накхаране, похоже, самый верный способ остаться без головы…