Зимний скорый

— Я слышал, не согласился, перелаялся. Конечно, лаборатория, тематика, всё может полететь… Главное, он сам ничего не рассказывает, но я же вижу, какой он ходит. Тут явился недавно вечером, я один сидел, опечатки в диссертации вычитывал, а он — выпивший немного. Смотрел, смотрел, и вдруг так заговорил… — Марик поморщился, как от зубной боли. — «Вот, мол, идей столько, а уже — годы. Вот, с любовью природа хорошо придумала. Пока молод — и горячее в тебе играет. Ох, говорит, я бешеным был, ох, бессовестным! Сколько слёз из-за меня пролили девки да бабёнки! А исполнил свое, продлил род — и гаснешь потихоньку, всё меньше тревожит телесная страсть. Почему ж с разумом природа так несправедливо сделала, что он только разгорается? И едва в полную силу войдешь, глядь, — а уже тебе и старость, и разум твой молодой — в теле ветшающем со всем его постыдством. Тут только соображаешь, что жизни не хватит. Какое там — двух, трех не хватит! Ненасытный он, разум, будь он проклят… Ах, говорит, несправедливо! Хоть с ума сойди, хоть в бога поверь!..»

— Что же будет-то? — спросил Григорьев.

— Не знаю, — ответил Марик. — Ничего не знаю. Обойдется, может быть.

— Давненько здесь не был, давненько, — говорил Виноградов, входя в «клетушку» и осматриваясь. — Приборов-то, приборов набито! Настоящая лаборатория!

Он поворачивался туда-сюда, крупный, звонкоголосый. Григорьеву, владевшему своим царством в одиночку, знавшему в привычном хаосе место каждого проводка и каждой баночки с реактивом, «клетушка» казалась даже просторной. С появлением Виноградова в ней не только сразу стало тесно. Она словно уже и не принадлежала Григорьеву, приняв главного хозяина. И вместе с этой мыслью Григорьев тут же пожалел, что, пока ходил за Виноградовым, пришлось выключить мешалку, тягу, вакуум-насос. Вот бы тот вошел, когда всё на ходу, в рабочем гуле, еще лучше было бы впечатление! А теперь — суетиться, запускать, казалось неловко. Да и поговорить лучше было в тишине.

Виноградов расстегнул и снял пальто, поискал глазами вешалку. Григорьев, всё еще в возбуждении (наконец-то затащил начальника для решающей беседы), с готовностью выхватил пальто — отнести в бытовку и повесить в шкафчик. Тут же испугался, не выглядит ли его поспешность угодливостью. Но Виноградов поблагодарил глубоким кивком, взял стул и тяжело уселся на «тронное место» у письменного стола.

Григорьев принес табуретку, сел рядом. Они с Виноградовым были одного роста, однако массивный Виноградов держался очень прямо, особенно когда сидел, да еще старая табуреточка была пониже стула, так что Григорьеву пришлось смотреть снизу вверх.

— Как, справляешься один с таким хозяйством? Неужели все приборы используешь?

Узкие, темные глаза Виноградова смотрели сверху с добродушной иронией. Григорьев заметил, что в его красиво вьющихся волосах прибавилось седины, но цвет лица — прекрасный. Значит, выспавшийся. И настроение у Виноградова было отличное, как будто не ждала его в кабинете огромная дерматиновая папка, набитая письмами, телеграммами, служебными записками. Григорьеву и в десять раз меньшая кипа этих пакостных документов отравила бы существование. А Виноградов был свеж и весел. Молодец! Но сейчас нельзя было поддаваться его шутливому тону. Слишком многое зависело от разговора.

— Пока справляюсь, — ответил Григорьев, взвешивая слова. — Но тяжело, конечно. Всё одному приходится: образцы готовить, измерять, испытывать, считать, даже посуду от смол отмывать. Надо кого-то в помощь.

— Ну-у, — сказал Виноградов, — лаборантки сейчас в дефиците! Легче десяток инженеров найти, чем одну девочку посуду мыть.

— Мне нужна не лаборантка, нужен как раз инженер. Скоро молодые специалисты придут. Пожалуйста, Виктор Владимирович! Сейчас, когда я в командировках, всё просто стоит. Да вообще, одному работать нельзя, по технике безопасности.

— А что? — усмехнулся Виноградов. — Боязно?

— Не боязно, а тэбэшники пристают. Звонят, приходят, грозятся акт составить. На меня и на вас!

— Да-а, — покивал Виноградов, — создал бог три зла: пожарников, охранников и технику безопасности. А ты на эти акты — плюнь, в обиду не дадим. Лучше скажи, почему так давно политинформаций в отделе не проводил? Ты в партком-то ходишь на лекции?

— Вчера только был.

— Ну, — заинтересовался Виноградов, — и о чем там говорили?

— О разном. Больше всего — про итоги арабо-израильской войны.

— А-а, это теперь долго будут жевать! Конечно, войнушка была, не то что вьетнамская партизанщина. И что интересного сказали?

— Что крупнейший конфликт после сорок пятого года. Свыше пяти тысяч танков с обеих сторон.

— Да ну — танки! — засмеялся Виноградов.

— Лектор говорит, общий итог войны — в пользу Египта и Сирии.