Зинуля

Виктор Николаевич (посчитав, что пора и ему вступить в разговор). Зина, у меня к вам просьба…

Зинуля(перебивает). Извините, Виктор Николаевич, но я не буду с вами разговаривать, пока не займу свое место! Сергей Сергеевич, это мой кабинет! Виктор Николаевич меня вытурил из конторки, снял с поста — что же, у меня и места не должно быть?

Виктор Николаевич. Сергей Сергеевич, я прошу вас, уступите ей место.

Сергей Сергеевич. Да ради бога! (Вскакивает демонстративно с пенька.) Давайте, давайте… Скоро она вам на голову сядет… вместо пенька! В обнимку… кое с кем!..

Зинуля(делает реверанс). Спасибо, Виктор Николаевич.

(Садится на пенек.) Да, так я вас слушаю, Виктор Николаевич. (Изображает официальное лицо.) Какой там у вас вопрос… то есть просьба?

Борис Павлович шумно, возмущенно вздохнул.

Виктор Николаевич. Зина, вы сейчас очень возбуждены… Я думаю, вам надо отдохнуть, поспать. А после обеда я специально высвобожу время, и мы подробно обо всем поговорим.

Зинуля. Ой, да я ни капельки не устала, вы что! Наоборот! Вы знаете, откуда я сейчас пришла?

Виктор Николаевич. Откуда же?

Зинуля. С того света!

Виктор Николаевич не знал, как реагировать, — на всякий случай воздел руки.

Вы думаете, я купаться пошла? Нет. Я пошла топиться. Серьезно! Я уже подыскала подходящий камень, придумала, как его лифчиком к шее подвязать. Все было готово. А знаете, кто меня спас? Петренко! Я сидела там, на берегу… прощалась… и вдруг из воды выплывает рожа Петренко! Представляете? Одна голова… без тела, без шеи. Она так передо мной проплыла, с такой улыбочкой… победителя, поднялась в небо и растаяла. Я тогда — камень в сторону… «Да что это такое, думаю, — он вознесся в небо, а я должна в речку!» И вдруг такая ясность у меня в мозгах: «Ты что, говорю себе, надумала? Ты же должна на пеньке сидеть! Там твое место! Сейчас вся стройка узнает, люди придут, Виктор Николаевич прибежит, а тебя там нет!..» Я тогда — плюх! — выкупалась, поплавала, освежилась… и вот пришла! Вы не верите? (Сует руку в карман куртки, достает блокнот, листает.) Вот… я две записки посмертные написала. (Протягивает блокнот Виктору Николаевичу.) Можете почитать…

Виктор Николаевич отпрянул.

Ну прочитайте. Ну что вы боитесь? Я же живая! Читайте!

Виктор Николаевич застыл.

(Серьезно, гневно.) Довести человека не боитесь, а читать боитесь? (Выдергивает листки, рвет на кусочки, выбрасывает. Блокнот прячет в карман.) В общем, так — я не встану отсюда, Виктор Николаевич, пока Петренко не признается в своей подлости! Ясно? Пускай спускается оттуда (показала на небо) и прямо здесь, при всех, признается. А когда он это сделает, тогда вы выйдете перед народом и зачитаете приказ — об отмене того приказа. И я прямо отсюда пойду на растворный. Буду дальше выполнять свои обязанности. Как выполняла. В том же духе.

Пауза.

Виктор Николаевич

. Может, сделаем так, Зина. Поедем сейчас в управление, и я прямо при вас…

Зинуля(перебивает). Не надо… при мне! Не надо! Я уже поняла, что вы хотите. Отмените приказ, и чтобы я пошла себе в будку. Вроде ничего и не было. Спасибо! Я знаю эти ходы. Ходила по ним всю ночь!.. Вы мои докладные засовывали, а меня не засунете! Я теперь сама докладная… живая докладная записка Коптяева Зина! Читайте меня… Все! Меня Петренко учить жить не будет — я его буду учить жить!

Борис Павлович. Дочка, я вот сейчас был у Петренко на квартире. Виктор Николаевич меня просил зайти. Он не признается, понимаешь? Как его заставить?

Зинуля. Не знаю как!

Борис Павлович. Вот видишь… не знаешь. И мы не знаем. Это же не так просто — припереть его. На это потребуется время — несколько дней, может быть, больше…

Зинуля. А я не спешу. Сколько потребуется, столько буду сидеть.

Сергей Сергеевич. А на работу? Через пятнадцать минут (тычет в часы) у тебя, между прочим, прогул начинается!

Зинуля. Ничего, отпуск оформлю… Я еще не была. Вот уже месяц у меня есть. Авось хватит вам…

Виктор Николаевич. Честно говоря, Зина, мне лично признания Петренко совершенно не нужны. Я вам и так верю. Это, по-моему, самое главное.