Злая королева (СИ)

Я всё-таки повернулась — и обнаружила его так близко, что почти уткнулась носом, вздрогнула от неожиданности и только чудом не сверзилась с бухты каната.

Глаза у Нила оказались и в самом деле черными — настолько, что зрачок почти не отличался от радужки. Густые ресницы только усиливали эффект.

— Нет, — севшим голосом ответила я и смущённо откашлялась, но всё-таки закончила: — С вами — нет. Вы и так на нашей стороне.

Капитан Датри возмущенно фыркнул, но отпираться не стал. Я выдавила из себя самую обворожительную улыбку, на какую только была способна, и негромко замурлыкала старую моряцкую песенку про пьяного матроса.

Родриго обернулся — и присоединился, уже гораздо громче. На него сперва шикнули (Ампаро как раз успела достать новый фант), но Каталина решительно потребовала, чтобы все игроки спели хором, и сняла повязку с глаз.

Капитан Датри пробормотал что-то про уйму страшных женщин на его корабле, тяжело вздохнул и подхватил припев. Не прошло и минуты, как песенку затянули на десяток разных голосов; кто-то принялся отбивать ритм, и уж к топоту присоединились все.

Кроме, пожалуй, одного человека.

Но угодить ему простенькими играми и песнями за кружкой рома я уже даже не пыталась.

Глава 9. Страшная тайна капитана Датри

Капитан был хмур и собран.

Он сидел за столом, как обычно, спиной к своей самодельной оранжерее, и безо всякого удовольствия взирал на Чара, который объяснял ему что-то с такой экспрессией, что даже вскочил на ноги. Грозно нависать над Нилом у него не получалось, но он очень старался — пока не оглянулся, привлеченный скрипом двери.

Мое появление его не обрадовало. Нила — наоборот.

— Марисоль, — будто бы с облегчением выдохнул капитан Датри и тут же нахмурился. — Вы немного невовремя.

Я окинула взглядом Чара. Корабельный секретарь ответил неприязненной гримасой.

— Мне почему-то кажется, капитан, что обсуждали вы как раз меня, — сдержанно заметила я и закрыла за собой дверь.

Нил тяжело вздохнул, но отрицать ничего не стал.

С момента первых посиделок с командой минула неделя. Салонные игры пришлось сделать ежедневными — это позволяло хоть как-то снизить напряжение; фанты сменили «летающие птицы», «птиц» — горелки, а потом черед дошел до игры в рифмы, и стало ясно, что пираты неважно приспособлены к светским развлечениям. От большинства вариантов пришлось отказаться просто потому, что на всем корабле набралось всего десять грамотных человек, считая нас с фрейлинами и Родриго. Та же игра в рифмы вроде бы и не требовала умения писать и читать, но со словарным запасом у моряков тоже намечались проблемы, и нам пришлось вернуться к фантам. Причем у Каталины уже заканчивались пристойные задания, и она ходила по грани, — а ветер по-прежнему не менялся. Отвлекать людей от штиля становилось все сложнее, и был недалек тот момент, когда это станет вовсе невозможно.

Но если в битве за симпатии команды уверенно побеждал светлый образ зеленоглазой красавицы Каталины, то бой за Чара проиграли все. Кажется, включая капитана. Закрывать на это глаза становилось опасно: корабельный секретарь — не настолько незаметная фигура, чтобы сбрасывать его со счетов.

— Удачно, что я застала вас вместе, — заметила я с непроницаемым лицом и подтащила к себе освободившийся табурет. Чар проводил его таким испепеляющим взглядом, будто это несчастная мебель была повинна в затянувшемся безветрии, и повернулся ко мне, скрестив руки на груди.

Я села на табурет и одернула камзол, чтобы вернуть себе невозмутимость — хотя бы видимую. Нависать надо мной у Чара получалось даже слишком хорошо.

— Не хотелось бы обсуждать этот вопрос с каждым из вас по отдельности, — ровным голосом произнесла я.

Левая капитанская бровь приобрела чрезвычайно скептический изгиб. Чар не шелохнулся, и я твердо встретила его взгляд.

— Я тебе не нравлюсь, — констатировала я. — Это я могу понять, я не нравлюсь никому. Однако нельзя не заметить, что...

— Постойте-ка, — вдруг перебил меня капитан Датри, и на какое-то исключительно дурацкое мгновение мне показалось, что сейчас он возьмёт и заявит, что я нравлюсь ему. Но Нил, в отличие от меня, трезвость рассудка не утратил. — Так вы поэтому всегда ставили в центр внимания Каталину?

Я недовольно нахмурилась, поскольку уже давно отвыкла от того, что кто-то в принципе может перебить королеву, — да ещё по такому бессмысленному поводу! — но одергивать капитана не рискнула.

— Разумеется. У меня сложилась определенная репутация, которая не позволяет рассчитывать на всеобщую любовь, — я вдруг осознала, что скривила рот, и поспешила избавиться от неподобающей гримасы. — А в присутствии Ампаро ваш экипаж находится в постоянном напряжении, поскольку она разбила лампу о голову одного из них и угрожала поджечь корабль. Матросы понимают, чем это было вызвано, однако повернуться к ней спиной больше никто не рискнет. Зато Каталина в их глазах чиста и невинна, а это ровно то, что необходимо, чтобы им захотелось оберегать и восхищаться. Но я хотела поговорить вовсе не об этом...

Только изложить проблему мне снова не дали.