Злая шутка

– Давай не будем унижать себя ложью и дурацкими детскими отмазками. Я уже далеко не девочка и не хочу тратить время на детские игры. Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, что Стас был моим сводным братом. А я знаю, что у вас со Стасом были отношения. Тебя опознали в одном из заведений, куда вы часто захаживали.

– И что? О чем это говорит? В чем вы меня подозреваете? Или, может, уже обвиняете?

– Я не хочу тебя ни в чем обвинять, Настя. Тем более что я не прокурор, я адвокат, моя профессия защищать людей, даже если они в чем-то виновны. Понимаешь разницу?

Она промолчала.

– Ты знаешь, что Стас погиб, и я просто хочу разобраться в обстоятельствах его смерти. Я узнала о нем много нового за последние дни, и это новое оказалось для меня очень неприятным открытием. Еще раз повторю, что я тебя ни в чем не обвиняю, я лишь хочу понять.

– Но понять-то для чего? Чтобы обвинить?

– Нет, это нужно мне лично. Еще раз подчеркиваю, что я лицо неофициальное. И очень прошу тебя ответить мне на такой вопрос. Почему погибла твоя близкая подруга Вера Большакова? Вы с ней не употребляли наркотики, однако у нее в крови нашли приличную дозу синтетического наркотика под названием «Фейерверк». А у тебя в крови ничего подобного не было. Как она ухитрилась упороться без тебя? Что ты знаешь об этом? И самое главное: какое ко всему этому имеет отношение Стас Кондрашов?

– А вы сами как думаете? – в уголках глаз девочки уже закипали слезы.

– Пойми, Настя, я не умею искать черных кошек в темной комнате. Как я могу строить предположения о том, чего не знаю? У меня никакой информации. Вернее, она есть, но весьма разрозненная. Я чувствую, что Стас имел какое-то отношение к тому, что произошло год назад, но не могу понять какое. А мне нужно это понять.

– Для чего? Думаете, это поможет вам найти убийцу вашего брата?

– А ты считаешь, что его убили?

– Вы так считаете, иначе не стали бы копаться во всем этом. Когда умерла Вера, никто не копался. Подумаешь, упоролась дурочка, прыгнула из окна, да и хрен с ней. Никто не стал разбираться. Никому это было не нужно. Может, и ваш брат так же – упоролся, не рассчитал… Все когда-то бывает в первый раз. Только для него этот первый раз оказался и последним. Разве такого не могло быть?

– Могло. Но я не хочу никого обвинять, мне понять нужно. Не для следствия, для себя.

– А зачем?

– Не знаю. Правда, не знаю.

Я обессиленно опустилась на скамейку.

– Просто хочу понять.

Настя молчала еще минуту. И я думала, что она уже не заговорит, но она вдруг произнесла:

– У Верки был приятель, Кот, на эстрадном учился. Он подрабатывал диджеем в клубе «Воздух», еще где-то, куда пригласят. Редкий придурок, но со способностями. Делал очень крутые современные аранжировки из Моцарта и другой классики. Верке нравилось, таскалась за ним, когда он звал куда-то его послушать. Я с ней, хотя мне это было не интересно. Просто я не могла отпустить ее одну.

– Почему?

– Она хрупкая была, ее легко было обидеть. Я бы волновалась.

– Ты так ее любила? – спросила я и заплакала.

– Я не задумывалась. Просто мы друг без друга жить не могли.

Настя еще помолчала, проглотила слезы, собралась с силами.

– В тот вечер он пригласил нас в клуб «Воздух» на свою новую «штуку», как он называл свои творения. Верка потащила меня туда, хотя мы собирались идти снимать монастырь.

Настя рассказывала, и картина во всей своей полноте вставала у меня перед глазами. Как девочки перекусили, как выпили, как Настя пошла танцевать с симпатичным парнем. Я даже представила себе Веру, которая читает свои странные стихи в компании, которая привыкла к другим девушкам и другому времяпровождению. Я представила себе все. Верины танцы на улице, ужас Насти, которая поздно поняла, что произошло, ее попытки удержать подругу. И страшный, дикий, трагический финал.

– Ты обещала сказать мне, при чем тут Стас, какую он сыграл во всем этом роль.

– Он просто пошутил, – ответила Настя. – Ему стало интересно, как отреагирует девушка… Хотел развлечь публику. Пошутил, понимаете? Ну и заодно протестировал новую модификацию их синтетического дерьма.

– Ты хочешь сказать, что он торговал наркотиками? – ужаснулась я.

– Нет. Но он должен был иметь такую опцию. Для тех, кому это нужно на празднике. Так он мне объяснил. Он же не сутенер и не продает проституток, но если заказчики хотят, то проститутки будут. Это опция. Не люди, понимаете? Просто опция.

– Он сам тебе это сказал? Но это же аморально, он что, совсем не стеснялся?

– Нет, не стеснялся. Он говорил, что производителей сигарет не заставляют отвечать за то, что курильщики болеют раком легких. Это была его жизненная философия.

Сказать, что я была раздавлена, это не сказать ничего. Слезы текли по моим щекам, и теперь настал черед Насти меня уговаривать.

– Может, подниметесь к нам, я вас хоть чаем напою. Куда вы в таком состоянии? – засуетилась она, когда я, ничего не видя перед собой, затопала вон из двора.

– Нет, Настя, не надо, спасибо тебе. Я справлюсь.

Я вдруг остановилась.

– Ты уверена, что так все и было? Что это он угостил Веру отравой?

– Он сам мне рассказал.