Златоуст и Златоустка

Отец и парнишка вздрогнули на вершине Гордого утёса. Медленно, уныло Кузнецарь покинул вершину. Мальчик сидел у него на руках и совершенно спокойно смотрел на мать. А Великогрозыч готов был сквозь землю провалиться. Страшно ему было в эту минуту посмотреть на жену. Стыдно было смотреть в любимые, заплаканные очи, едва ли не до крови распяленные ужасом, рвущимся откуда-то из глубины, из того дремучего нутра, из которого на Божий свет явился этот бесценный комочек жизни, этот мальчик, которого отец несколько минут тому назад своею собственной рукой чуть не столкнул в могилу. Так думала бедная, бледная женщина, случайно узнавшая от крёстного, что мальчик-то у них летать умеет и высоко уже летает по утрам – выше самой высокой скалы.

* * *

Ночь он провёл на кузнице. В хижину идти не посмел. И Златоустка к нему не пришла. И вторую ночь прокуковал мужик среди молотков, наковальни, среди серебристых каких-то рыцарских доспехов, щитов и копий, на острия которых был наколот свет ущербного месяца, кособоко смотревшего в пыльное оконце тесной кузницы. И только на исходе тридцать третьей ночи – зарубки на дереве делал – он решился пойти на штурм. Сначала сходил к воде, искупался, плавая будто между лилий – между трепетных, неярких звёздных отражений; потом песком растёр себя, как жёсткою мочалкой, ощущая упругую силу в своём мужицком молоте.

В дальний угол хижины, где спала жена, Кузнецарь прошёл на цыпочках, а затем забыл про осторожность. Не говоря ни слова, ни полслова, как зверь добычу, он сграбастал сонную жену – горячую и мягкую, пахнущую медом родного пота, и оттого особенно желанную. И заскрипела-запела кровать, из-под которой полетели соловьи и жаворонки, прославляющие любовь. И даже затряслась бамбуковая крыша, вытряхивая из себя каких-то пичужек, прилетевших на ночлег, мотыльков каких-то и жучков, мелкой дробью сослепу бьющихся в окно, словно бы желающих спросить: «Что происходит? Может быть, землетрясение? Вулкан проснулся?»

Землетрясение закончилось ближе к рассвету. Бриз пошёл набегом на деревья. Замолчали цикады в кустах под окном. Криво ухмыляющийся месяц, долго смотревший в окно, неспешно отодвинулся в туман, погасил свою бесстыжую ухмылку и по облакам ушёл куда-то за моря-океаны, за горы.

Утомлённая землетрясением, Златоустка всё же не забыла, зачем подпустила к себе этого ирода-мужа, способного убить родимое дитя. Взволнованно дыша, она приподнялась.

– Ты должен дать мне слово, что больше никогда…

– Я никому и ничего не должен! – твёрдо и жёстко заявил Кузнецарь. – И ничего худого я детям не желаю. – Он обнял её, шумно понюхал пахучие волосы, от которых сладко щемило сердце, и мужицкий молот набухал впотьмах под одеялом.

– Перестань, – прошептала она. – Скоро дети проснутся. Он с неохотой отступился – отодвинулся от горячего тела, чтобы лишний раз не обжигаться умопомрачительной и пьяной страстью, которая была в нём так сильна, как будто лет семнадцать ему исполнилось и он впервые рассмотрел все бабьи прелести, мелькающие в золоте банного туманного оконца, озарённого керосиновой лампой.

– Ладно. – Он руки за голову заложил. – Тогда послушай, лапонька, что я скажу. Люди умеют летать. – Он улыбнулся, глядя в бамбуковый потолок. – Ты хотела, чтоб я дал тебе слово? Добро! Я даю тебе слово, что никогда не буду заставлять летать ни сына, ни дочку. И слово моё будет крепче железа. Ты веришь? Ну, а теперь послушай.

– Сторговались. – Жена улыбнулась, зная о том, что Кузнецарь слово не бросит на ветер. – Ну, сказывай сказку.

– Угадала. Это действительно сказки, – проговорил он, глядя за окно, где промелькнула птица. – Сказки и легенды всех народов мира рассказывают о каких-то крылатых и не крылатых таинственных существах, похожих на человека. Раньше всех летающими людьми заинтересовались за морем-океаном. У них губа не дура. Я, когда там был со Стариком-Черновиком, царство ему небесное. Мы встречали охотника, который был в лесу и примерно в пять часов утра услышал в небе странный звук, а потом увидел человека, приземлившегося на поляну. Охотник просто обалдел. А когда он попытался догнать эту огромную птицу, шагая по следам, оставленным в снегу, было уже поздно – следы пропали на краю каньона. Человек улетел. Представляешь? Или взять другой пример. Это уже в Англии…

– А ты там тоже был? – удивилась жена.

– Лапушка! – Он усмехнулся. – Лучше спроси, где не был. Это Старик-Черновик, царство ему небесное, дал посмотреть белый свет. Ну, так вот. В Англии мы тоже имели беседу с двумя очевидцами, которые встречали таинственных летающих людей, имеющих крылья, примерно такие, как у летучих мышей.

– Фу, какая мерзость, – прошептала Златоустка, ещё крепче прижимаясь к мужу. – У них там, за границей, чёрте что…

– И у нас не хуже. Вспомни Воррагама. Я тебе рассказывал.

Это огромный ворон-человек.

– Я не поверю, пока не увижу своими глазами.

– Я бы тоже не поверил. Однако, факт есть факт. С этим оборотнем, с Воррагамом, я встречался. К сожалению. И у меня такое ощущение… – Он хотел сказать, что встретится ещё, но промолчал.