Злодей. Полвека с Виктором Корчным

26 августа 2014

– Ну, как я себя чувствую, по-стариковски, а вот Виктор очень сдал. Что так? А он сейчас вам сам расскажет… А у меня, Генна, новости – русские мне компенсацию решили выплатить…

– Какую еще компенсацию?

– Так я же десять лет сидела…

– А как вы узнали? Вам что, из посольства позвонили?

– Нет, я письмо на днях получила…

– М-даа, это что семьдесят лет спустя, ведь вас, кажется, в 46-м году увезли?

– Да, и на Воркуту…

– И сколько вам, Петра, собираются выплатить, если не секрет?

– Сама не знаю, в письме просят только сообщить номер счета в банке.

– Ну, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

– Какая еще сказка?

– А это так по-русски говорят…

– Да нет, сам Горбачев обещал…

– Как Горбачев? Сейчас там, по-моему, другой президент…

– Нет, думаю, если и другой, всё равно получу… Правда, если какую-нибудь маленькую сумму предложат, – откажусь. Ну вот, даю вам Виктора…

28 августа 2015

– Ну, как я? Ох, Генна, старость – это ужасная вещь, вы даже не можете себе представить, какая это противная штука…

– Да знаю уже…

– Вы? Да вы – мальчишка еще… Нет, это когда так всё болит, что утром и просыпаться не хочется… А если еще вставать надо… В общем, знаете, как у нас в лагере говорили?

– Как?

– Хуёво!

Посмеялись.

– Знаете, я редко на улицу выбираюсь, да и Виктора не могу возить, так что женщина приходит и вывозит его на коляске. Здесь ведь дом такой… За нами ухаживают, покупки делают. И ресторан есть. Как кормят? Я – довольна, я ведь в лагере была. А вот Виктору и то не нравится, и это. Ну вот Виктор прикатил уже…

– Непросто вам с ним, Петра?

– Непросто, конечно, но на Воркуте хуже было…

Как и каждый эмигрант из Советского Союза, Корчной, попав на Запад, не мог не испытать культурного и бытового шока. Конечно, он уже не раз бывал за границей, но его переход в другой мир произошел так внезапно, да еще при таких необычных обстоятельствах, что этот шок должен был стать для него еще бо́льшим. Ведь одно дело – приехать на зарубежный турнир на пару недель, другое – жить в совсем иных условиях постоянно. Этот шок в немалой степени смягчила Петра Лееверик.

Петра «заведовала» в его жизни всем, и Виктор, даже поругивая ее время от времени, доверял ей как никому другому.

Лев Полугаевский перед матчем с Корчным (Буэнос-Айрес 1980) долго зондировал в Спорткомитете вопрос – следует ли ему обмениваться рукопожатием с невозвращенцем. Получив в конце концов добро и протянув руку перед началом 1-й партии, Полугаевский так и остался стоять с протянутой рукой: Корчной сам не пожал ее. Помня о конфронтации с Петросяном, а потом и с Карповым и запутавшись во всех нерукопожатностях, кричал в телефонную трубку: «Петра, вы не помните, пожимали мы руки раньше с Полугаевским или не пожимали?»