Злое железо

Я попробовал строй, слегка подтянул первую струну, взял несколько аккордов и вопросительно посмотрел на Левона. Тот кивнул, и я начал:

Помоги нам, святая Гертруда,Сделай легкими наши пути,Пусть нам ветер не сушит губы,Пусть не будут о нас грустить,Пусть нас враг не нашарит вслепую,Ну а если найдется такой,Отведи из-под сердца пулю

Огрубевшей на солнце рукой.Залечи наши старые раны,Отведи от воды и огня,Чтобы знали мы утром ранним,Что дождемся другого дня.Сохрани от крестов придорожных,Злого глаза, недоброй руки,Пусть не будем в ночах тревожных,Мы от ласковых дней далеки.

Ну а если когда-нибудь все жеВ путь иной позовет нас Бог,Пусть останутся в глине дорожнойОтпечатки усталых ног.Пусть другие бродяги простят нас,Добрым словом помянут пусть,Ну а ты в горькой доле босяцкойДай им радость – окончить путь.[18]

И опять дрогнуло пространство, с трудом выпростав из себя дорогу. Но эту дорогу можно было пройти только пешком и никак иначе, весь смысл ее был в трудном преодолении пространства, да и начала она не имела, так же как и конца. Люта с Гизелой и на этот раз оказались внутри музыки, вот только пряди звуков, плавные, словно речные водоросли, словно обтекали их. Тонкая женская рука с четкими венами, крепкая и загорелая, с коротко подстриженными ногтями, уверенно отводила музыку в сторону. Кому принадлежала рука, я не видел, лицо женщины было скрыто дорожным капюшоном, но мне почему-то казалось, что она улыбается.

– Труде-страннице молился, – негромко сказал богун Тихон. – Вон ты у нас какой, бард-дорожник, правильный. Знаешь, что в путь, не помолившись, не выходят, дороги не будет. Только гитара у тебя немного не так настроена. Для песенки годится, сыграть дорогу тоже, а для нашего дела – нет. У тебя первая струна глухо звучит.

Я обиделся. Во-первых, струны мне дал не кто иной, как богун Левон, во-вторых, выбрал из клубка жил подходящие я сам, сам же и настраивал инструмент. На слух я не жалуюсь, и фальшивить моя гитара никак не могла. Вон недавно что вытворяла, хотя дороги и не получилось, но все равно было впечатляюще. Правда, первая струна и впрямь, как я заметил, слегка дребезжала, но другой-то подходящей струны у меня не было. Самую тонкую из всех поставил. Обычно таких мелочей слушатели даже и не замечают, а тут какие-то богуны, и вот на тебе!

– Снимай-ка струну, сынок, сейчас я тебе другую дам. – Тихон переглянулся с Левоном, потом удалился куда-то в глубь могилы и скоро воротился с небольшим деревянным ящичком в руках. – Вот посмотри здесь, может, что и отыщешь.

В ящичке на черной бархатной подушечке лежала серебристая жилка-струна. Тоненькая, такую бы и на лютню не грех поставить певуньей. На конце уже была сделана аккуратная петелька, так что бери и ставь.

Я снял старую струну, свернул ее в желтое колечко и поставил новую. Потом попробовал строй. Теперь никакого дребезга не было и в помине, гитара звучала чисто и по-весеннему звонко.

– Вот так-то лучше! – улыбнулся Тихон. – Звенит Иванова жилка, слышишь, как звенит? Чисто и радостно, а если надо, то и грозно зазвучит.

– Так что это человеческая жила, что ли? – Я отдернул руку от струн, словно они внезапно раскалились.

– Божья, – поправил меня Левон. – Теперь у тебя на гитаре все струны из божьих жилок.

– Ничего себе! – воскликнул потрясенный Гонза. – Вот это круто! Ну, теперь ты, Авдюха, всех переиграешь! С божьими-то струнами!

– В первый раз слышу, чтобы струны из божьих жил делали, – признался я. – Нейлон там всякий, сталь, бронза, серебро, кишки даже или еще какие-нибудь жилки, я имею в виду животных, но не божьи же!

– А струны, они и должны быть божьи жилки, – засмеялся старый богун. – А как же иначе?

Глава 6

Бесстрашники

Умри ты сегодня, а я завтра.

Народная мудрость