Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

– А дальше? – спросил кто-то из жующих.

– Дальше – нашли мудака! С кольцом в руке от несработавшего запасного парашюта!

– Допрыгался! – сказал кто-то из пьющих.

И не-парашютисты вернулись к тарталеткам, канапушкам, бутербродикам и шампанскому, запрещенному к употреблению перед затяжными прыжками.

Шампань все как один закусывали яблоками сорта «Ева».

Этим высоколобым не надо бояться фашиствующей шпаны.

Этих никто не тронет – аборигенов сельхозработ.

– Зачем ты рассказал про неудачливого парашютиста? – спросила доцентша вкрадчивым шепотом.

– Потому что я на данный момент почти в такой же безнадежной ситуации.

– Не преувеличивай, Диня, не преувеличивай.

Сквозь ряды не помышляющих о свободном парении, экстремальном кувыркании с неизбежным разбитием в лепешку, пробиралась девушка, в которой я признал юность из гамака.

Под максимальным юбочным мини трепетала соблазнительная геометрия, не прикрытая даже миллиметром шелка.

Рыжеватый треугольник менял размеры при каждом шаге – то уменьшался до полоски с невычисляемой площадью, то снова представал в равнобедренности.

Но следующий за юностью охранник в пестром кимоно испортил решение теоремы о превосходстве треугольника над зауженным параллелепипедом.

На фуршет амбал заявился без биты.

Нинель Осиповна, как опытный психолог, вывела меня из геометрической зависимости.

Я получил шампанское и порцию клубничного пломбира.

– Диня, я отработала всех и скажу без лукавства…

Доцентша перекрыла мне обзор.

– Здесь нет человека, на которого похож Ванюша.

– Точно?

Глоток шампани.

– По крайней мере, среди присутствующих в данный момент.

Любительница обстоятельных и выверенных ответов чокнулась пустым бокалом с моей полуопустошенностью.

– А филателист – сосед, ну, которому захотелось фонтан, – здесь имеется.

Зачем откладывать на завтра то, что будет неактуальным послезавтра?

– Через три лысины и две плешивости от нас.

Нет, доцентше будет легче стать королевой дрессированных кобр, чем пролезть в Академию наук.

– Представь – только без развернутой характеристики моих достоинств и недостатков, – я избавился от недопитого бокала. – У племянников, даже липовых, тоже имеется самолюбие.

– За мной, Диня!

Доцентша, вдохновленная шипучим игристым, ринулась напролом.

Я еле успевал за людоколом.

Регулярное общение с таким человеком, как я, идет на пользу старой деве.

– Нинель Осиповна!

Движение нашему каравану перекрыл спортивного вида, спортивного экстерьера, спортивного напора человек.

– Нинель Осиповна, я так давно мечтаю познакомиться с вашим племянником!

Доцентша сдала назад.

– Комарницкий Идиот Михайлович – наш сосед.

– Идиот? – переспросил я, нарушая писаные и неписаные правила раутного и нераутного этикета. – Идиот Михайлович?

В анкете Комарницкого – доктора сельскохозяйственных наук, филателиста, значилось действительно – Идиот.

Но я еще тогда подумал – описка.

Проходить Идиотом по инстанциям не шибко-то радостно.

А уж возглавить ветеринарный институт – почти невероятно.

– Маман, земля ей пухом, обожала Достоевского. Папенька, светлая ему память, обожал Достоевского.

– А вы?

– Ненавижу.

Обменявшись рукопожатием с жертвой литературного экстаза, я принялся укреплять доверие – как-никак, соседский участок может сгодиться для маневра.

– Бадминтон гораздо лучше «Преступления и наказания». Ракеткой старушку вряд ли замочишь, даже теоретически.

– Ах, это Любочка, моя дочка, третьеклассница, – гоняет волан с утра до вечера.

– Смеется она у вас заразительно.

– Вся в Марию Георгиевну. Та до беременности такой хохотушкой была, и тоже носилась с ракеткой.

– Какой срок?

– Родит не сегодня-завтра.

– Мальчика?

Задолбал я этим вопросом номинальных отцов.

– Наконец-то. Три девчонки – сами понимаете… Как раньше про таких, как я, говорили – бракодел.

– Как назовете?

– Точно не Идиотом.

– Да, Идиот Идиотович – тяжеловесно и пошловатенько. А вы как думаете, Нинель Осиповна?

Я подключил доцентшу к диалогу.

Директор ветеринарного института располагал неограниченным временем и полномочиями, в отличие от меня, наивного испытуемого, – такого неопытного и беззащитного, такого доверчивого и глупого…

Но тут на спасение втянутых в болтологическое болото нежданно пришел другой болтолог и загрузил Идиота Михайловича отменной карамазовщиной и отборной бесовщиной.

Глянув на людокольную Нинель Осиповну, готовившуюся к затяжному диалогу, я понял, как тяжело придется Комарницкому.

Языком молоть – не ракеткой махать.

Запаришься.

А спаситель крыл цитатами, подтверждая слова двуручным жестом, определяемым современным толковым словарем непроизвольных движений как раскавычивание и закавычивание.

Глава 7 Овуляционное поле

Как только доцентша перехватила дискуссионную инициативу, я незаметно отчалил к доске с формулами, возле которой стоял думающий субъект с недогрызенным яблоком.

– Извините, что нарушаю ваш мыслительный процесс…

– Все равно ничего не получается.

Субъект, забыв об огрызке, нашарил свободной рукой новое яблоко и тут же откусил.

До чего же рассеянны эти мудрецы.

– Слушайте, мне хотелось бы узнать правду об ову… ову…

– Овуляционном поле.

– Вот именно.

– Организуем.