Злой гений Нью-Йорка

— Мы нашли машинку, на которой Епископ печатал свои послания. Она находилась в старом чемодане, спрятанном на чердаке дома.

Профессор не выразил ни малейшей тени изумления:

— Это именно та машинка, вы уверены?

— Абсолютно. Вчера девочка по имени Мадлен Моффат исчезла с детской площадки в парке. В машинку был вставлен лист с уже напечатанным текстом: «Мисс Маффет, милая детка, сидела на табуретке…»

Профессор подался вперед:

— Еще одно злодейство! Ах, если бы я не ждал до вчерашнего вечера, чтобы предупредить вас!

— Трагедии не произошло, — поспешно успокоил его Вэнс. — Мы вовремя нашли девочку, сейчас она в безопасности.

— Ах вот как!

— Ее заперли в шкафу на верхнем этаже в доме Драккера. Мы полагали, что она где-то здесь, рядом, поэтому нам пришлось обыскать и ваш чердак.

После недолгого молчания профессор спросил:

— Что вы мне еще можете сказать?

— В ночь смерти Драккера из его комнаты похитили тетрадь с заметками по квантовой механике. Мы обнаружили ее на чердаке вместе с машинкой.

— Он опустился даже до этого? — Это был не вопрос, а скорее недоуменное восклицание. — Вы уверены в своих выводах? Возможно, если бы я не заронил семя подозрения…

— Сомнений быть не может, — заявил Вэнс спокойным голосом. — Мистер Маркхэм намерен арестовать мистера Арнессона, как только тот вернется из университета. Однако буду с вами откровенен, сэр: у нас нет практически никаких веских доказательств, и мистер Маркхэм сомневается, можно ли вообще будет применить к нему какую-то меру пресечения. Самое большее, на что мы надеемся, — это обвинение в похищении человека, подтвержденное показаниями девочки.

— Ах да, она же его опознает… — Взгляд старика стал горьким и печальным. — Но надо же его наказать и за другие преступления.

Вэнс сосредоточенно курил, глядя в стену. Затем он тихо, но очень серьезно произнес:

— Если мистер Арнессон убедится в том, что у нас есть против него веские улики, он, возможно, сочтет самоубийство лучшим выходом из создавшейся ситуации. Это будет самое гуманное решение проблемы для всех нас.

Маркхэм собрался было негодующе возразить, но Вэнс опередил его:

— Самоубийство как таковое не является непростительным деянием. В Библии содержится масса таких примеров. Доблестью были смерть оруженосца Савла и самоповешение Ахитофеля. И, разумеется, самоубийства Самсона и Иуды Искариота были лишь во благо. Вся история человечества полна известных самоубийц — Брут и Катон Утийский, Ганнибал, Лукреция, Клеопатра, Сенека… Нерон убил себя, чтобы не попасть в руки Отона и его преторианцев. В Греции мы вспомним самоубийство Демосфена и то, как Эмпедокл бросился в кратер Этны. Аристотель первым из великих мыслителей выдвинул тезис об антисоциальной сущности самоубийства, однако, согласно традиции, он сам принял яд после смерти Александра Македонского.

— Это все не оправдания! — возмутился Маркхэм. — Закон…

— Ах, закон. В Китае каждый приговоренный к смерти имел право на самоубийство. Во Франции лишь кодекс Наполеона отменил самоубийство как меру наказания. В тевтонском своде законов «Заксеншпигель» прямо заявляется, что самоубийство не есть наказуемое деяние. Более того, среди римской знати самоубийство считалось угодным богам. Даже в «Утопии» Томаса Мора Верховный совет мог разрешить человеку покончить с собой. Закон, Маркхэм, призван защищать общество. И что вы скажете о самоубийстве, если оно способствует этой защите? Начнете очередное крючкотворство о законе, тем самым продолжая оставлять общество в опасности? Есть ли высший закон, а не тот, что прописан в кодексах?

Маркхэм не на шутку разволновался. Лицо его потемнело, и он начал ходить взад-вперед по комнате. Когда он снова сел, то смерил Вэнса долгим испытующим взглядом, нервно барабаня пальцами по столу.

— Разумеется, невиновность нужно ставить во главу угла, — неодобрительно изрек он. — Сколь бы аморальным самоубийство ни считалось, я согласен с вами, что иногда оно может быть теоретически оправданным.

Я знал, чего стоила эта уступка Маркхэму. Я также понял, что впервые он ощутил себя бессильным перед лицом зла, а ведь защита общества была его святым долгом.

Профессор понимающе кивнул:

— Да, есть тайны столь страшные, что миру лучше бы о них и не знать. Высшая справедливость часто вершится без вмешательства закона.

Вдруг открылась дверь, и в комнату вошел Арнессон.

— Так-так. Еще одно совещание?

Окинув нас любопытствующим взглядом, он уселся на стул рядом с профессором:

— Я полагал, что дело, так сказать, закрыто. Неужели самоубийство Парди не положило конец этой чудовищной вакханалии?

Вэнс смотрел ему прямо в глаза:

— Мы нашли «Крошку мисс Маффет», мистер Арнессон.

Его брови удивленно взлетели вверх — он явно веселился.

— Похоже на шараду. И что, мне надо ответить: «Что наш Джек Хорнер нашел в пирожке?» Или «Сколько мяса съел Джек Спрат?»

Вэнс не отводил от него сверлящего взгляда.

— Мы нашли ее в доме Драккера запертой в шкафу, — подчеркнул он.

Арнессон сразу посерьезнел и нахмурился, но это продолжалось лишь несколько секунд. Его губы медленно сложились в самодовольную улыбку.