Злой пёс. Плохой волк

Волчиц было решено держать в келье — маленькой комнатушке, которую бабуля при жизни использовала для молитв. Молиться эти волчицы теперь будут следующие три недели, а то и больше.

В келье не было окон, стояла односпальная кровать. Рядом с кроватью Когтин предусмотрительно положил надувной матрас.

Предупредив волчиц о том, что один из них всегда будет дежурить у входа, он закрыл дверь на замок и протянул ключ Хрюну.

Когтин: Я поговорю с комиссаром о том, чтобы он не тревожил тебя в ближайшие недели. Тебе нужно будет присматривать за девицами, пока волчара не предстанет перед судом.

Хрюн глянул на Когтина с некоторой опаской, словно боясь услышать ответ на свой вопрос: А потом?

Когтин: Отпустим.

Хрюн едва заметно выдохнул:

Понял, товарищ майор.

Когтин: Прежде чем заходить к ним — всегда проверяй, надел ли ты маску. Разговаривай с ними только при необходимости. И тихо. Чтобы голос потом не опознали. Лучше просто приноси еду и уходи. По ночам ставь будильник каждые три-четыре часа, чтобы проверять их. Всё понял?

Хрюн: Так точно.

Когтин вытащил из кармана пальто старую камеру и протянул её кабану: Сфотографируй их.

Хрюн: Понял.

Он взял камеру и уже вставил ключ в дверь кельи, но Когтин зашипел на него: Маску, бл*ть, надень.

Глава 17

Совершенно поверженный волк был не то что приведён — приволочен вновь в комнату допроса. Ожидал его там майор Когтин, держащий дымящуюся сигарету над пепельницей.

Когтин: Я поговорить.

Серов: Ещё не наговорился начальник?

Когтин: Может, последний раз говорим, волчара. Так что ты послушай внимательно.

Серов вздохнул, горько усмехнулся: Я, начальник, всегда слушаю. И до этого слушал. Пока ушки на макушке, понимаешь? И нах*й я тебя посылать буду до тех пор, пока язык у меня в пасти болтается.

Когтин сложил лапы, оперся локтями о стол и наклонился к задержанному: Только ты не часто меня сейчас нах*й посылай. А то мы не только тебе, но и девкам твоим языки пообрубаем. Говорил — лапы у нас короткие? Не дотянемся?

На лице бывалого волчары отобразилось, наконец, то желанное для следака чувство неуверенности ни в чём. Запутанный Серов даже был не в состоянии усидеть на стуле и постоянно ёрзал.

Он из последних сил сыпал бранью в попытке скрыть свою душевную и физическую наготу.

Но Когтин всё увидел. Всё разглядел его зоркий кошачий глаз. А чувствительные волоски в его ушах уловили частое дыхание волчары.

Когтин: Девчонок твоих мы не трогали и не тронем. Если сам не попросишь. Но они у нас.

В волчью голову молнией ударила мысль, от которой он бежал всё время с момента своего задержания: всё-таки им это удалось — похитить его девочку; последнее, что у него осталось.

И в самом деле, — с горечью подумал он, — денег и до этого не было, здоровье и честь мусора уже отобрали…

Осталась только семья.

Серов: Начальник.

Когтин: М?

Серов: Ты чего натворил?

Когтин осторожно положил перед волчарой фото его бывшей жены и дочери, которую сделал Хрюн. И страх в глазах волчиц, отпечатался во взгляде Серова, когда он опустил голову на стол.

Серов сжал безгрешные челюсти: Тебе, начальник, ничего не свято? Ладно я — бандит-уголовник. Но ты же, падла, их защищать должен.