Злой пёс. Плохой волк

Когтин: Ты не п*зди, волчара. Я бывалый. И вашу волчью мишуру мне не жалко. Ни слезинки не выдавлю! Защищаю я зверей. А вы, суки, зверьми называться не можете. Я тебе говорю, как всё будет. Мы лишней крови не хотим. Согласишься на признание и пройдешь суд, как положено — тогда никто твоих девчонок не тронет. Дадут тебе лет десять; ты сидевший, тебе к неволе не привыкать. И никто тебя не тронет, сидеть будешь на мусорской зоне, в одиночке. Будешь жрать три раза в день, на прогулки выходить, а девки твои — я СЛОВО ДАЮ (Когтин похлопал лапой по груди, а затем — когтем по испуганным лицам на фотографии) — девки твои целыми останутся.

Серову, вдруг, стало тяжело дышать. Ему было совершенно плевать на суку-жену, но вот маленькую дочь…

Да как посмели они… Как посмели бл*ди эти — эти МУСОРА — тронуть его маленькое творение? Его Лизку… Пожалуй, его дочь была тем единственным хорошим, что он принёс в этот мир.

Серов понимал, что сделал бы только хуже, если бы попытался вновь наброситься на майора. Но так хотелось… Очень хотелось.

Его пытали несколько дней, изнасиловали, места живого на волчаре не оставили! Но только теперь он ощутил настоящую боль. И самое гадкое, что майор почувствовал, как всё внутри волчары сжалось.

Серов: Если подписываю — отпускаете их, верно?

Когтин смягчился, подобно учителю, вкратчиво объясняющему ученику сложный материал; на его лице к бессильному ужасу волка отобразилась улыбка (получил, чего хотел, мерзавец; сломал волчару, всё-таки сломал): Немного не так, волк. Держать мы их будем — в комфортных условиях, как полагается — недели три, пока дело до суда не дойдёт. А когда отправишься на тюрьму — отпустим их. И всё у них будет хорошо.

Выделываться у волчары сил уже не было. Несколько страниц текста изуверств Звероеда были скреплены степлером и расписаться нужно было внизу каждого листа.

Серов тихо рычал, не поднимая глаз со стола и бумаг, которые ему подсовывал майор: Что дальше?

Когтин: Дальше тебя накормят, и ты примешь душ. Если не будешь делать глупостей, мы отправим тебя в лазарет. Там просто рай. Больше никто не побеспокоит тебя — можешь быть уверен.

Серов: Угу…

Когтин: Вот здесь еще. Здесь распишись. И здесь.

Той ночью Серов выл так, что даже у бывалых зеков шерсть вставала дыбом.

Той ночью Серов понял, что с ним теперь… всё.

Глава 18

Баба держалась хорошо, а вот девчонка была напугана до такой степени, что первые два дня Хрюн выносил после неё нетронутую тарелку.

Он старался давать им разное меню в эти дни и тщательно подходил к выбору продуктов.

Хрюн: Тебе нужно кушать, милая. Иначе никогда не вырастешь.

(Тихий голос кабана, вдобавок искажённый тканевой маской, заставлял Лизку цепенеть от ужаса. Жуткий капитан Хрюн пытался успокоить девочку, но в итоге невольно делал так, чтобы она боялась его ещё больше) Может, ей овощи не нравятся? В следующий раз могу принести жуков или…

Клара глянула на него снизу-вверх мокрыми непонимающими глазами: Она напугана не из-за овощей.

Хрюн: Понимаю. Ну, это ничего. Пройдёт. Вы здесь ненадолго, но за три недели голодания девочка превратится в живой труп. Поговорите с ней. Это не дело. Ребёнку нужно есть.

Как ни старался кабан в точности выполнять распоряжения вышестоящего по званию Когтина, ему всё же не удавалось сохранять молчание в обращении с волчицами.

Нет-нет, да и обмолвится он парой слов с ними; спросит, как они чувствуют себя, понравилась ли им еда.

В конце концов, Хрюн и сам прослужил в полиции много лет и не обязан был безропотно подчиняться приказам Когтина, в отличие от какого-то там лейтенанта Шарикова (царствие ему… или он ещё не помер?..).