Злой Сатурн

— От сильных дождей дорога вовсе непроезжая стала: ни возку, ни коляске хода нет. Обоз с железом пятый день под Кунгуром стоит, выше ступиц колеса увязли, — управитель задумчиво тер небритый подбородок. — Разве что отправить вас, сударь, с посыльным из Обер-берг-амта? Он завтра в обрат собирается. Только неловко будет верхом скакать, путь-то не ближний. Зато уж без задержки до места доберетесь. Посыльный хоть и страховитого вида мужик, но надежный, в беде не оставит. Багаж у вас большой? Пустяк! Завтра по холодку и отправитесь.

Еще только начинался рассвет, как в оконце избушки, где ночевал Андрей, постучали.

— Вставай, барин, в дорогу пора! — донесся с улицы простуженный, с хрипотцой, голос.

Андрей с трудом приподнялся: глаза слипались, все тело ныло после многодневной тряски. Кое-как разыскал в темноте ботфорты, вышел в сени. Почерпнув из бочонка студеной воды, плеснул на лицо — вроде полегчало.

Пока натягивал камзол, в комнату ввалился провожатый, высокий, плечистый. Подхватил кожаный дорожный мешок, прикинул на вес: «Налегке в экую даль забрались!» — и, как пушинку вскинув на плечо, вышел. Следом, нахлобучив треуголку и прихватив теплый, подбитый кошачьим мехом плащ, шагнул и Андрей.

Во дворе, у прясла, стояли под седлом кони. Крупный вороной мерин, увидя выходивших из избы людей, вскинул голову и тихонько заржал. Рядом, нетерпеливо перебирая ногами, стояла пегая, поджарая кобылка. Пока посыльный привязывал мешок, мерин все норовил ухватить мягкими губами рукав зипуна. Мужик отталкивал локтем его морду, беззлобно ворчал:

— Ну, балуй, нечистая сила!

Он помог Андрею вскарабкаться на коня, и сам неожиданно легко прыгнул в седло. Разобрав поводья, скинул шапку, небрежно перекрестился и, повернув к Андрею заросшее густой бородой лицо, кинул:

— Айда, барин, поехали!

На выезде из завода свернули с дороги на тропу. Дробно стуча копытами, мерин шел крупным махом. Стараясь не отставать, Андрей дал шенкеля кобылке, и та наддала ходу.

На востоке разгоралась заря, когда путники из густого темного ельника выбрались на вершину невысокой горы. Андрей попридержал коня, осмотрелся. Далеко позади, над лесом, вились дымки Егошихи, свинцово поблескивала лента Камы с редкими деревеньками на берегах. А впереди, до самого горизонта, словно морские застывшие волны, виднелись горы одна выше другой. В долинах, над речками, полоски туманов. Все лес и лес. И полное безлюдье. Ни дымка, ни колокольни.

«Словно край земли!» — подумал Андрей.

Даже не верилось, что за этими горами холодная нехоженая Сибирь. Как встретит она, примет — как мать или как мачеха?

— Однако поспешим. Засветло до Матвеевой заимки добраться надобно. Ты, барин, ворон не считай, поглядывай по сторонам.

Провожающий поправил висевший за спиной мушкет и осмотрел пистолеты в седельных сумках. Такие же пистолеты были вложены в седло Андрея.

«Видать, правду говорили, что в этих местах опаску соблюдать нужно!» — решил Андрей.

Торная тропа вилась по склонам холмов, спускалась в сырые распадки, обросшие разлапистым папоротником, иногда, как будто крадучись, проползала по лугам, желтым от погремка. Здесь, среди гор, уже чувствовалась осень. Лохматые, с длинными клочьями свисающих мхов, еловые лапы стряхивали на всадников холодные капли обильной росы. Ярко горели осины, словно зажженные осенью диковинные костры. То и дело падал поблекший листок и сразу терялся в траве.

Солнце уже клонилось к закату, когда тропа привела путников в небольшую лощину, зажатую с трех сторон невысокими холмами с торчащими на вершинах серыми гранитными плитами. Веселые березы вперемешку со стройными елками и раскидистыми соснами взбежали по склонам и, наткнувшись на каменную преграду, остановились навек, прикрывая землю и от холодного ветра, и от палящего солнца.

У края лощины, скрытая нависающими ветками деревьев, темнела вросшая в землю избенка. Затянутая мхом, с провалившейся крышей, она могла рухнуть в любую минуту.

Кто и когда ставил ее? Чьи мозолистые руки трудились над ней? Не лежит ли вот под этим небольшим холмиком, рядом с избушкой, тот, для кого она служила приютом? И не о нем ли закручинилась высокая рябинка, склонив над холмиком ветки с тяжелыми гроздьями ягод? Чей взор радовала она своей немудреной красой?

От дикого, заброшенного уголка веяло невыразимой печалью, и Андрей, невольно поддавшись охватившему его чувству, спрыгнув с коня, медленно пошел к избушке. Сквозь сорванную дверь виднелись покрытые мхом стены с пятнами солнечных зайчиков, пробившихся сквозь дырявую крышу. От избушки веяло устоявшимся тлением и сыростью. Пройдет еще несколько лет, и буйная поросль затянет груду трухи, оставшуюся от этого былого пристанища человека. И только название «Матвеева заимка» будет долго напоминать о каком-то Матвее.

— Кто раньше тут жил? — спросил Андрей спутника.