Она допила свой термос с кофе, пытаясь решить, что делать с Чи. Если что-то. Она все еще не пришла к каким-либо выводам, но ее мать, похоже, сочла его приемлемым. «Этот мистер Чи», - сказала она. «Я слышал, что он родился от Медлительной Говорящей Дайне, а его отец был Горькой Водой». Это замечание было абсолютно ни к чему не привело, и ее мать не расширила его. И в этом ей не было необходимости. Это означало, что ее мать расспрашивала всех и убедилась, что с тех пор, как Берни родилась в семье Ашджи Дайнех и для людей из бисера, ни одно из табу на инцест навахо не подвергнется риску, если Берни улыбнется Чи. Улыбка была настолько далеко, насколько она зашла, а может быть, и настолько, насколько она хотела. Джима Чи было трудно понять.
Но она все еще думала о нем, когда въехала на своей патрульной машине на третью небольшую улицу к северу от Бухты и увидела, как в заднем стекле грузовика светится солнце - бледно-голубое, как описано, и загораживающее узкую дорогу на дне сухой впадины. .
Номера Нью-Мексико. Берни записала числа. Она вышла из машины, подошла и заметила, что окна машины открыты. И остановилась. Винтовка лежала в стойке напротив заднего окна. Кто уйдет и оставит это украсть?
«Привет», - крикнул Берни и стала ждать.
"Эй. Кто-нибудь тут есть?" И снова ждала.
Нет ответа. Она расстегнула клапан кобуры, коснулась рукоятки пистолета и молча направилась к двери со стороны пассажира.
Мужчина в джинсах и джинсовой куртке лежал на боку на переднем сиденье, прислонившись головой к двери со стороны водителя, большая часть его лица закрывала красная шапочка, колени слегка приподняты.
«Не спит», - подумала Берни, который проработал в полиции уже достаточно долго, чтобы признать это. Но она не почувствовала неприятного запаха сна виски. Никаких признаков движения. Никаких признаков дыхания.
Она глубоко вздохнула и подошла чуть ближе к двери. - Ага, - громко сказал Берни. Нет ответа. Она не увидела никаких следов крови или намёка на насилие.
Вокруг фуражки виднелись пряди длинных вьющихся светлых волос мужчины. Его джинсовая куртка и туфли были в пыли. Офицеру Мануэлито казалось, что он был без сознания, если не мертв. Она открыла дверь, схватилась за дверной косяк и приподнялась на подножке. Она подтянула нижнюю часть джинсовой штанины и потянулась к его лодыжке, чтобы проверить пульс. Лодыжка была холодной. Нет пульса и холодно, как у мертвого.
Ощущение безжизненной лодыжки под ее рукой внезапно заменило в сознании Берни ее осознание себя как полицейского осознанием себя как навахо. За тысячу лет до того, как дине узнали о бактериях или вирусах, они знали о заражении, распространяемом недавно умершими и умирающими. Старейшины называли эту опасность чинди, именем призрака, и учили своих людей избегать ее в течение четырех дней - дольше, если смерть наступала в закрытом доме, где чинди задерживались. Берни сошла с подножки и мгновение постояла. Что ей теперь делать? Сначала она звонила ему. Вернувшись домой, она просила мать порекомендовать подходящего шамана для организации надлежащей церемонии исцеления.
Вернувшись к своей патрульной машине, она передала диспетчеру свой отчет.
"Естественно, вы думаете?" он спросил. «Никакого обезглавливания. Никакой крови. Никаких пулевых отверстий. Никакого запаха пороха. Ничего интересного?»
«Похоже, он только что умер», - сказал Берни. «Одна бутылка слишком много».
«Тогда у меня есть скорая помощь в Тоадлене, если она еще там. Погодите, я дам вам знать».
Берни держалась. Рука, держащая микрофон, была грязной, испачканной чем-то вроде сажи. Она догадалась, что по ботинку мертвеца или по его штанине. Она поморщилась, переложила микрофон в левую руку и вытерла грязь с штанины своих форменных брюк.
«Хорошо, Берни. Понял. Он должен быть там меньше чем через час».
Это оказалось слишком оптимистичным. Час и почти двадцать две минуты прошли, прежде чем прибыла скорая помощь и
его команда, и Берни показалось, что это намного дольше. Она сидела в своей машине, думая о трупе и о том, кем он мог быть. Затем вышла и осмотрела пикап, чтобы убедить себя, что она ничего не пропустила - например, ряд пулевых отверстий в лобовом стекле, лужу засохшей крови на полу вокруг педали тормоза или пятна крови на рулевом колесе. или, может быть, на винтовке в стойке под окном, или на предсмертной записке, зажатой в руке жертвы.