Злые ветры Запада

Ударило взрывом. Сильно, заполнив весь зал пылью, дымом, тленом и паленым мясом. Козлоногий упал, откатившись по гладкой резине под ногами. Дуайт закашлялся, пытаясь рассмотреть что-то вокруг. Прищурился, слыша непрекращающийся стук со стороны Хавьера. Но куда больше Дуайта беспокоила Изабель, заваленная обломками. Он тянул ее, чувствуя, что подается, что он должен успеть ее вытащить. А все остальное… Все остальное потом.

Козлоногий, шатаясь и держась за поручни, шел к дальней стене. Пули влажно чмокали его в спину, чиркали по голове. Но он шел дальше, почти ровно, покачивая портфелем и не оглядываясь.

Дуайт, до боли прикусив губу, тащил и тащил Изабель. Та еще дышала, еще скребла вокруг руками. Расплывшееся красное желе, накрывшее лицо, вздымалось пузырем надо ртом, но не лопалось. Хавьер, расстреляв магазин, кричал что-то Дуайту, но тот не слышал. Не хотел слышать, плевать хотел на все и всех.

Судьба мира, судьба Анклава, судьба тысяч невинных… да в пекло! Его судьба боролась, как и всю свою жизнь, боролась за возможность увидеть новый рассвет, вдохнуть раскаленную пустыню, улыбнуться первым звездам.

Дуайт тащил, не замечая собственного крика. Нога, проваливаясь в боль, подводила, подкашивалась. Но он уже шел назад, прижимая к себе Изабель. Правая рука висела плетью, так пока и обездвиженная. Изабель хрипела под алой пленкой, не поддающейся пальцам Дуайта.

Выбравшиеся защитники Козлоногого пробрались к хозяину. Потрескивая искрами, дымясь и обливаясь светлыми потеками, бежавшими по их сосудам вместо крови, отступали. Закрывали лорда Дьявольских земель собственными телами, принимающими пули последнего магазина Хавьера, невесть где им раздобытого. Качались, спотыкались, почти падали, но закрывали фигуру в деловом костюме, покрытом блестящей темной кровью.

Мойра, висящая на своем перекореженном распятии, кричала не замолкая. Плоть девчонки, пробитая перекрученными стальными прутьями, рвалась, подавалась, спуская ее все ниже. Мойра кричала, плакала, проклинала всех и вся и просила помощи. Дуайт, рвущий слизь с лица Изабель, звал Хавьера, отбросившего «бульдога» и решившего догнать Козлоногого с голыми руками.

– Сними ее! Сними! Утащи, пока можно!

Хавьер, отчетливо скрипя зубами, сделал первый шаг. Дуайт понял. Понял, вспомнив поход Хави в церковь перед отправлением сюда. Сволочи, чертовы святоши, чертовы ублюдки! Церковник, обработавший в Вегасе его мозг, знал свое дело.

– Хавьер!

Хавьер застыл, глядя на шатающегося, но уходящего врага. Замер, побелев, с выступившими венами на лбу и висках. И смог развернуться, еле-еле двигаясь к кричащей Мойре.

Вокруг полыхало все сильнее. Огонь пожирал пластик, дерево и ткань, раскалял до алого свечения уже заметные кое-где фермы и трубы. Бункер стонал, понимая и принимая собственную смерть.

За стеклянными панелями, накрывшими машину, посылающую дьяволово семя, шевельнулась обгоревшая головешка, бывшая недавно командором Марком. Шевельнулась, приподнимаясь на руках. Козлоногий, почти проковылявший половину пути, замер, уставившись на него. И пошел быстрее, несколько раз оступившись и почти упав. Портфель его при этом ни разу не коснулся бетона.

Дуайт, замерший над Изабель, переставшей дышать, вцепился в обломок стены. Поднялся, подтягивая так и не слушавшуюся ногу. Подхватил из кобуры на ее поясе револьвер, шагнул вперед.

Его настоящая любовь, коснувшаяся ласково, нежно и недолго, закончилась. Оплакивать ее он будет так, как может. Заставит залиться багровыми каплями тварь, из-за которой они здесь оказались. Он сможет. Должен смочь.

– Хавьер!

Хави, снявший Мойру, оглянулся.

– Вытащи ее отсюда.

Дуайт не дождался ответа. Знал, Хави вытащит девчонку. А ему надо идти дальше. Не упустить чертова ублюдка, оказавшегося демоном. Достать его и закончить это дело.

Дверь за Козлоногим не закрылась. Один из пластиковолицых упал, полностью перекрыв проем внизу. Дуайт тащился к нему, темнеющему и ждущему. Безнадежно и глупо. Только зачем расчет и мысли там, где осталась только месть?

Огарок Марка дополз до машины, вырабатывающей ревущее дьяволово семя. Прижал остатки рук, вжался углем тела, приник головешкой лица к металлу. Дуайт, добравшийся до середины пути, выругался, пытаясь понять – сколько выдержит бронированное стекло? Сколько?

За спиной не слышались крики Мойры. Хотя бы что-то хорошо. Командор Марк открыл глаза. Невозможно, страшно и безумно, но он сделал это, взглянув на Дуайта. И вспыхнул, сверкнув на прощание дико расширенными зрачками. Стекло выдержало недолго. Ревущая багровая смерть вырвалась в бункер. Одновременно с грохотом, треском и скрежетом лопающихся несущих опор.

Outro:

Мохаве ласково смотрела на двух муравьев, копошившихся на ее раскаленной плоти. Жить им оставалось всего ничего. Но пустыне было любопытно узнать, на сколько хватит этих двух.