Змея в конверте

– А что, помочь сыну получить деньги… На нее никто не подумает…

– А на сына могут подумать, что же, она его бы так подставила? Нет, ты заигрался. А там кто его знает… – он задумался. – Старуха может и признаться, чтобы сына спасти, понадеется, что такой старой будет снисхождение… Нет, скорее всего, это сам Владик. Да.

– Ну что, взять его? Посадить, у нас быстрее расколется…

– Нет погоди еще немного. Ты выяснил, что там за друг у Насти?

– Лина рассказала, есть некий Фарид, это он приходил. Лина в это время была в чуланчике у входа, хлопнула дверь, она выглянула, думала, что это Михаил вернулся, но увидела Фарида. Сиделка ему сказала, что Настя вроде бы ушла, и сразу прикрыла за собой дверь в чулан. В общем, она думала, что узбек ушел, но дверь за ним не закрывала. Кстати, старик знал об этом женихе, сам Лине говорил, смеялся над внучкой и грозился выгнать ее из дома вместе с матерью. Надоели шашни этих шлюх, так и сказал.

– О как! Слушай, а кто открыл Фариду?

– Может быть, у него были ключи?

– Вот с ключами давай разберемся. Поехали к ним.

Оля вернулась к себе и привычно создала рабочую обстановку на столе, потом подумала – как странно, сейчас ей вроде не хватает противного старикашки. Удивительно, пока он был жив, казался таким отвратительным, а сейчас вспоминает о нем, как о герое фильма, да, не очень симпатичном, но который так оживлял скучную повседневную жизнь. Чтобы окно не отвлекало, задернула штору, разложила на столе исходные материалы для диплома, попыталась настроить себя на деловой лад, но работать все равно не хотелось. Сидела, бестолково перебирая листы, потом раскрыла аналог своего диплома, – удалось выпросить в архиве у знакомого архивариуса. Пока голова не варит, надо хотя бы механическую работу поделать. И начала старательно переписывать вступительную часть пояснительной записки, она у всех практически одинаковая. Часа два работала, даже об Игоре не думала все это время. Убит человек, такое значительное, ужасное событие, а Ольга не могла избавиться от своих переживаний. Была ли любовь, внезапно охватившая ее целиком, в этом виновата, или просто несовершенство ее личности, но думала она с утра до вечера только о нем, своем ненаглядном. И как бы ни убеждала себя не паниковать, не торопить события, ничего не могла с собой поделать: страдала, считала себя брошенной. От этого, наполовину выдуманного горя, не могла ни о чем соображать, забросила диплом. Временами ее охватывала полнейшая апатия, не было сил заставить себя пошевелиться, валялась в кровати почти до обеда. Вставала только перед приходом родителей, лишь для того, чтобы избежать расспросов. Оля надеялась, что вечером Игорь обязательно позвонит, но он не звонил. Проверила, дома его не было, опять дежурство? Что-то слишком часто. Все, завтра она не будет вечером сидеть одна и ждать его звонка. Не хочет ее видеть и не надо, пусть варится в своем котле. Она отключит мобильный телефон и уйдет гулять.

На следующий день Татьяна Георгиевна и Лина занимались генеральной уборкой, Оля раньше слышала, что скоро привезут покойника из морга, они готовятся к похоронам. Татьяна Георгиевна время от времени вспоминала, что надо позвонить еще кому-то, и то и дело подходила к телефону, звонила, извещала друзей, своих и отца, бывших сослуживцев Георгия Ивановича. За прошедшие полгода знакомства с семейством Кобзевых Оля выяснила, что он был когда-то директором завода, работал пока мог, а потом приватизировал его, и, в конце концов, сам же толкнул станки за границу, как металлолом, пустые здания сначала сдавал в аренду, затем и вовсе продал, а деньги отправил на свой счет, опять же, за рубеж. Ясно, сумма там была очень большая, то-то все родственники вились до последнего дня вокруг язвительного старика, терпели все его выпады.

6

У Кобзевых сегодня было очень много людей, посетители шли потоком, и вся родня опять была в сборе. Игорь сидел у гроба, мрачный, угрюмо кивал входящим, жал руки. Оля вздохнула, конечно, ему не до нее. Она понаблюдала за ним некоторое время и ушла. Тайком присутствовать на похоронах – идея не из лучших.