Змеиная гора

Люди бросались к спасительному берегу, прочь от зловещих знаков, выставленных неровной шеренгой поперек реки. Они бежали прочь от неизвестности, сломя голову, подальше от враждебного колдовства, заставившего в морозный день вскрыться лед. Место это на реке было глубоким и течение сильным, так что в один миг в ледяном крошеве и в воде оказалось не меньше трех сотен солдат. Кто-то сразу пошел ко дну, кто-то еще барахтался, но его не могли вытащить, потому что коварное течение сносило их под глыбы, острыми зубцами торчащие вниз по течению. Истошные вопли, храп лошадей и бессмысленная стрельба из луков в пустоту – вот финал сегодняшнего марша для ордынцев. Потери, быть может, для всего войска и незначительные, но это добавило смертельную костяшку на счеты первобытного ужаса заметно ослабевших духом захватчиков. Диверсия на твердую пятерку. Она примерно на пару суток задержит все войско в этом безлюдном месте. Как раз на столько, чтобы обойти коварное препятствие по берегу или дождаться, пока не намерзнет новый лед, что, с моей точки зрения, совершенно пустая трата времени. Морозы последние дни только ослабевают, так что, вполне возможно, и вовсе сойдут на нет. Лед намерзнет, но будет так тонок и коварен, что пройти по нему решится не каждый.

– Все! – заключил я, обращаясь ко всему отряду. – Мы свою работу выполнили. Идем в лагерь и сдаем посты. Другие отряды теперь пусть меняются между собой, но не позже, чем враг дойдет до Рязани, чтобы все были в крепости. Нам еще надо подготовиться к обороне и успеть принять беженцев.

В наступившей темноте мы уходили незамеченными. Больше не планируя донимать и без того растревоженных ордынцев, просто ушли через лес, стараясь не оставлять следов. В скором темпе добрались до скрытого недалеко от маленькой деревеньки в лесу лагеря, где быстро переоделись, привели себя в порядок и уже верхом отправились в Змеегорку. Дел действительно предстояло еще очень много. По дороге я встречал в условленных местах своих же разведчиков и посыльных с докладами, получал от них нужную информацию и раздавал указания. Там же, в пути, я узнал, что рязанский князь строго-настрого запретил всем жителям покидать город и готовился к тому, чтобы дать бой.

Не было, наверное, смысла ехать в Рязань и пытаться убедить разобиженного на весь белый свет удельного князька, что он идет навстречу своей смерти. Я не смогу исправить эту свою оплошность, которую допустил когда-то, разгромив Юрия с его наемниками у стен родного города. Он ни за что не прислушается к моему мнению. Гордыня! Вот его грех. С этим грехом он и погибнет в ратном бою. В епархии Алексея есть двое верных мне людей, которые, хочу надеяться, смогут воспользоваться моментом и, как только Юрий с ратью выйдут навстречу ордынцам, откроют город для тотальной эвакуации. Пусть те, кто пожелает, а самое главное – успеет, идут в мою крепость. Лишних людей в моем положении не бывает. У нас на каждого жителя Змеегорки, включая гостей и купцов, приходится по три комплекта вооружения, так что каждому найду, чем обороняться. Моей личной армии, той, что я способен прокормить и содержать, не больше полутора тысяч, и это включая всех стрелков, разведчиков, крепостную охрану, караулы, и внутреннюю службу безопасности. Даже часть мастеровых людей, будь то кузнецы или плотники, гончары или сапожники, все будут готовы встать на защиту крепости. Вместе с ними получается, что все мое войско максимум три тысячи. Этого очень мало, если встать в чистом поле. Но такой глупости я совершать не собирался. Мы не станем покидать прочных стен до той поры, пока не убедимся в успешном исходе битвы.

Ярославна взобралась на высокую лестницу, которую снизу придерживала многочисленная свита из тетушек и нянек. Димка, отбрыкиваясь от них, завис где-то посередине, подавая маме елочные игрушки. Эту красу-ель я еще в начале строительства крепости велел не трогать и обнести защитным ограждением из кованых цепей.