Змеиный король

Он шел опустив голову и лишь украдкой бросал взгляды по сторонам, но к тому времени улицы, залитые рыжеватым светом, были уже почти пусты.

* * *

Ужин, по обыкновению, был превосходным. Вкусная еда и приятная компания сгладили впечатление от стычки с Маккиннонами. Но, когда растворился неприятный осадок от этого эпизода, на Дилла навалилось чувство одиночества. Конечно, он всегда испытывал особую тоску, когда бывал дома у Лидии, в первую очередь из-за контраста со своим собственным домом. Их светлый, просторный дом, полный воздуха, красивых вещиц и современной техники, насыщенный чистыми, свежими ароматами белых цветов и цитруса… в сравнении с его тесной лачугой, пропитанной распадом, где воняло плесенью, старым ковром и клеем, благодаря которому все еще не развалилось окончательно. Сплоченная и любящая семья Лидии с теплыми беседами; семья, в которой Лидия была единственной дочерью по выбору родителей… в сравнении с его разобщенной семьей, его матерью, которая относилась к нему как к ребенку, несмотря на то что сама была всего на восемнадцать лет старше; семьей, в которой Дилл был единственным сыном, потому как Господь не дал его родителям больше детей (их слова).

На сей раз гостить в этом доме было все равно что сидеть на пляже, наслаждаясь теплом солнечных лучей, ощущая, как холодная приливная волна поднялась уже до щиколоток. Через год всего этого не будет.

Или как сидеть у больничной постели человека, который чудесно провел день, а теперь мог умереть. Он не понаслышке знал, каково это.

12

Трэвис

Урожай на земле Рэйнара Нортбрука в этом году был хороший, и они часто пировали за массивным дубовым столом, который стоял в большом зале. Он просил принести еще хлеба и мяса, пока не насытился, а после бросил объедки собакам, лежавшим возле потрескивающего в камине огня. Он был в прекрасном расположении духа.

– Давно хотел сказать вам, доктор Бланкеншип, что мне безумно нравится ваш стол. – Трэвис провел ладонью по столешнице из восстановленной амбарной древесины. Он как раз помогал доктору Бланкеншипу убирать посуду.

– Спасибо, Трэвис. У тебя превосходный вкус.

Трэвис просиял. Его вкус хвалили не часто, что являлось одним из неминуемых последствий его привязанности к ожерелью с драконом.

Пока он помогал доктору Бланкеншипу, у него зажужжал телефон. «Мне скучно. Сижу вот играю с собакой. А ты чем занят?» – написала Амелия.

Трэвис поставил тарелку в посудомоечную машину.

«Ужинал у друзей. Помогаю прибраться. Как зовут твою собаку?»

«Прикольно! Собаку зовут Пиклз».

«Да ладно! Моего лучшего друга зовут Дилл!»[4].

«ЛОЛ, ЧТО? Нам обязательно нужно их познакомить».

«Точно».

– Я сейчас очень увлеклась Вернером Херцогом, – объявила Лидия. – И как раз моя очередь выбирать. Так что пятничным кино на этой неделе будет его «Пещера забытых снов».

Родители Лидии, взяв бокалы с вином и книги, вышли на крыльцо и уселись в свои кресла-качалки, а Трэвис последовал за Лидией и Диллом в домашний кинозал.

Они смотрели документальный фильм о пещере Шове на юге Франции, где нашли рисунки, которым примерно 32 000 лет, и слушали экзистенциальные размышления самого Херцога, говорившего с сильным акцентом. Трэвис задумался о том, что сказал бы его отец, оказавшись здесь. «О чем говорит этот педик? Не понимаю ни слова». Трэвису же фильм очень нравился, как и все древнее, таинственное, освещенное языками пламени.

– Так вот, я последнее время все чаще размышляю о вечности и о том, что мы проживаем свою жизнь, а мир даже не замечает нашего существования, – сказала Лидия, когда пошли финальные титры.

– Многие христиане считают, что миру всего шесть тысяч лет, – заявил Дилл. – Задумайтесь только: этим рисункам почти в пять раз больше.

– Волей-неволей начинаешь размышлять, что останется после нас, – сказал Трэвис. – Я хочу оставить после себя что-то, чем я запомнюсь людям. Ну, как короли или те, кто рисовал в пещерах.

Он никогда не думал об этом до тех пор, пока эти слова не вылетели у него изо рта.

С минуту они сидели, погрузившись в собственные мысли.

– Мы обязательно должны что-то оставить, – произнес Трэвис, – на память другим людям. Ну, как наскальные рисунки.

Лидия не стала отшучиваться, а это означало, что идея ей понравилась.

– Только не в пещере. Не хочу ползать по пещерам.

– Колонна, – предложил Трэвис, немного подумав. – Никто из нас не умеет рисовать, но мы можем написать на ней что-нибудь, что для нас важно.