Знак белой лилии

Когда Дремов допил свой чай, она проговорила осторожно:

– Иван Максимович, нам с вами нужно поговорить.

– Да, я помню, о моем друге Емельяне Крысинском.

– Совершенно верно.

– Скажите, – он вскинул на нее глаза, – вы действительно не знаете следователя, которому я все рассказал?

– Какому именно следователю вы рассказали? – спросила Мирослава, заранее зная ответ.

– Наполеонову! Он намерен во что бы то ни стало посадить Емельяна! – Дремов стукнул по столу кулаком.

– Следователя Наполеонова я знаю, – не стала лгать Мирослава, – но об убийстве соседки вашего друга мы с ним не говорили и даже не виделись после его совершения.

– Понятно, – пробормотал мужчина, – вы сами по себе.

– Не совсем. Я работаю на клиента, заключившего договор с нашим агентством, – терпеливо объясняла она, – и в мою задачу входит не посадка первого встречного, а поиск настоящего преступника. Я понятно выразилась?

– Куда уж понятнее, – пробурчал он.

– Тогда приступим к делу.

Мужчина согласно кивнул.

– Когда вы в последний раз видели Крысинского?

– Я был у Емельяна за два дня до звонка мне его соседа Семена Степановича Савичева. Это ведь он дал вам мой телефон? – и, не дожидаясь ответа Мирославы, пробубнил: – Больше некому.

– Вы правы, – сказала детектив и спросила: – Что вы узнали от соседа?

– По телефону Семен Степанович сказал мне, что Емельяна задержала полиция. Я ничего не понял и заорал в трубку: «Как задержала? За что?» Савичев сказал, что у них в подъезде убили некую Андриевскую и Емельян попал под подозрение. Я сразу поехал к соседу, но Савичев ничего больше не смог мне сказать. Я вернулся домой, вспомнил все, что бормотал мне в последний раз Емельян. Пораскинул мозгами и решил рассказать все, что мне было известно, следователю.

– Он вас принял?

– Принять-то он меня принял, но по его виду было ясно, что слушает он меня вполуха и что разговор со мной ему абсолютно неинтересен. Так я и ушел несолоно хлебавши. Что делать дальше, я не знаю, – пожаловался мужчина.

– Дальше, – терпеливо проговорила Мирослава, – рассказать мне все, что вы рассказали следователю. А также то, что могли упустить в разговоре с ним, но вспомнили позднее.

– Да ничего я позднее не вспомнил, – махнул рукой Дремов.

– Рассказывайте! – велела детектив.

И Дремов начал свой рассказ:

– В тот день я, как всегда, принес Емеле продукты. Потом мы спустились вниз на лавочку.

– Почему вы не остались в квартире?

– Не могу я долго находиться в его берлоге, – признался Дремов, – у меня там дух перехватывает. Я сто раз ему говорил: «Емеля, ты хоть бы иногда убирался, мусор выбрасывал, полы мыл». Да какой там! Короче, спустились мы на лавочку.

– Вас кто-нибудь видел?

– Конечно! Соседи туда-сюда в подъезд шмыгали, мамаши детей на площадке пасли, пара собачников по двору шастала, мальчишки в футбол играли, пару раз мяч до нас долетал.

– Хорошо, – сказала Мирослава. – Теперь о том, что говорил вам Крысинский.

– Емельян, как всегда, нес околесицу, но я делал вид, что внимательно его слушаю.

– Какую околесицу?

– Жаловался на жизнь, ругал бывшую жену, крыл всех, кто попадал в поле его зрения.

– То есть Крысинский конфликтный человек? – уточнила детектив.

– Емеля не конфликтный, – вздохнул Дремов, – а дурной! Мозги он пропил!

– Об Андриевской он вам тоже рассказывал?

– Да! Он и раньше говорил мне о ней, но я не придавал значения его словам. А тут он просто завелся! Начал с того, как обманчива внешность, и перешел к тому, что его соседка-учительша – не только стерва, но и потаскушка!

– С чего это он взял?

– Емельян признался, что он следил за ней!

– Даже так?

– Да! Сначала-то она ему приглянулась, и он стал оказывать ей знаки внимания.

Мирослава представила, какие знаки внимания мог оказывать Андриевской спившийся Емельян, и губы ее дрогнули в скептической усмешке.

Дремов это заметил и быстро проговорил:

– Он ухаживал за ней, как умел.

– Понятно. Надо думать, что Андриевской его ухаживания не пришлись по вкусу, и она отшила его.

– Более того! Обозвала алкашом и, не поверите, дерьмом собачьим.

– Да, – согласилась Мирослава, – трудно представить, что изо рта интеллигентной учительницы вылетают подобные словечки. Может, ваш друг придумал это для усиления оказываемого на вас его рассказом эффекта?

– Нет, – покачал головой Дремов, – у Емельяна с фантазией всегда было плохо, а о последнем времени и говорить нечего.

– Как я понимаю, вашего друга это задело?

– Не то слово! – воскликнул Дремов. – Оскорбило до глубины души. После чего он и решил следить за ней.

– Для чего?

– Как сказал мне сам Емельян, чтобы вывести ее на чистую воду. И его слова: «потрясти грязным бельишком перед носом ее муженька».

– То есть он преследовал благородную цель – открыть обманутому мужу глаза на неверность жены? – уточнила детектив.

– Вот именно! – с энтузиазмом подтвердил Дремов, не заметив в словах Мирославы иронии.

– И что же было дальше? – спросила Мирослава. – Дала ли его слежка хоть какие-то результаты?

– Емельян считал, что дала.

– И какие же?