Знак Десяти

Все детали обстановки вымыли и вновь водрузили на место; центральный вход был темен и непреложен. Исчезли каморки для актеров: на их месте установили стулья для зрителей и поднос с чаем и пирожками; подозреваю, что не одна я обратила внимание на этот поднос: нервозность не только не перебивает аппетит, но даже частенько и возбуждает. На центральный стул Джимми, как куклу, водрузил мистера Икс, сбоку сели мы с Кэрроллом. Дойл, Джимми и Уидон сели по другую сторону от мистера Икс; еще два стула предназначались для Понсонби и сэра Оуэна: в этот момент они стояли между нами и лабиринтом вместе с Квикерингом. Трое психиатров были одеты в мрачные черные сюртуки, а Квикеринг еще и дополнил этот траур черной сорочкой до самого горла и черным плащом с капюшоном. Перчатки того же цвета довершали его наряд. Он выглядел как персонаж готического представления, но я помнила эту фигуру еще по эшертонскому театру: драматург иногда одевался во все черное, чтобы иметь возможность передвигать декорации в темноте и при этом оставаться незамеченным. В капюшоне, пока еще не надетом на голову, имелись прорези для глаз, прикрытые прозрачной черной тканью, поэтому в сумраке лабиринта Квикеринг будет почти что невидим.

Обстановка в подвале навеяла мне мысли о шабаше, который пророчила миссис Мюррей; распорядителем, разумеется, будет сэр Оуэн. По крайней мере, воздуха тут хватит на всех: наш угольный подвал был оборудован специальными отдушинами.

– Перед началом я хочу сказать вам несколько слов, – объявил сэр Оуэн.

Я видела, что, невзирая на все обстоятельства, психиатр наслаждался этим моментом. Какая энергия! Всякий на моем месте воскликнул бы то же самое, даже принимая в расчет его худобу – со спины сэр Оуэн был превосходной иллюстрацией для учебника анатомии, его лопатки выпирали из-под сюртука – и малый рост, уменьшенный прожитыми годами. Но в критические моменты этот человек вырастал. Он поднимался до уровня любой трагедии. Катастрофы делали его гигантом. И я подумала, что в идеальном мире, свободном от всяческих проблем, окруженный всеобщим счастьем, сэр Оуэн сделался бы крохотным и невидимым, точно песчинка в пустыне.

Впрочем, этот Оуэн-гигант ощутимо волновался.

И тогда в голову мне пришла странная мысль.

Если Шляпник существует, это должен быть кто-то со стороны – вот что я подумала. Я оглядела всех присутствующих и поняла, что все мы испытываем одинаковый страх, только в различных лунных фазах: Кэрролл являл собой полную луну, бледную и пугающую; Джимми, Уидон, Понсонби и Квикеринг были растущими четвертинками тревоги; сэр Оуэн и Дойл приоткрывали только серпик беспокойства. Вытянутое лицо моего пациента было новой темной луной: его страх таился от света, но я его все равно чувствовала.

И все-таки речь сэра Оуэна отчасти развеяла общую нервозность.

Не знаю, как у вас, а в моей парламентской стране умелое выступление позволяет завладеть эмоциями публики.

– Леди, джентльмены, добро пожаловать, – начал сэр Оуэн. – Это ментальный театр «белого состояния», который проводится, дабы преподобный Чарльз Доджсон, а также все заинтересованные лица смогли узнать, чем вызваны сновидения, мучающие его преподобие с момента его поселения в оксфордском пансионе «Пикок». Господа, ментальный театр – это медицинская процедура. Вы были приглашены в качестве наблюдателей за внутренним миром пациента, но ни в коем случае не в качестве участников и еще в меньшей степени – в качестве публики. Последнее крайне существенно, ибо мы, люди своего времени, привычны к зрелищам, будоражащим воображение, пусть даже мы никогда и не посещали подпольные спектакли… Однако ментальный театр – это не театр, как бы он нас ни будоражил. Тем самым я хочу сказать, что в силу темноты или расположения декораций вы, возможно, не увидите происходящего: так и должно быть, ибо вы здесь не для того, чтобы что-то увидеть. По тем же причинам вы не должны нарушать медицинский эксперимент громкими комментариями, аплодисментами или как-либо еще заявлять о своем присутствии. В противном случае духовному и даже физическому здоровью пациента может быть нанесен серьезный ущерб. Я надеюсь, этот пункт был изложен достаточно ясно, правильно? Добавлю, что мы поделили представление на две части с одним перерывом, о продолжительности которого будет объявлено позже. Представьте себе спуск в пещеру: первая часть – это спуск как таковой, вторая – исследование пещеры. Однако, если все пройдет благополучно, уже в конце первой части мы получим определенные результаты, но только лишь после второй части появится возможность озарить светом все темные углы, в которых скрывается причина подлежащей исследованию проблемы, иными словами – первоисточник сновидений нашего пациента. Если у вас нет вопросов, мы приступаем.

Вопросов не было. Вдалеке слышались завывания дождя и ветра.

Все мы надеялись, что доски, подпирающие угольный подвал, выдержат непогоду.

Сэр Оуэн, сохраняя хладнокровие, которое приходит только с годами опыта и самолюбования, вытащил из кармана маленький предмет и предъявил его нам в свете ламп.