Знак Десяти

А случай Кэрролла, напротив, можно назвать извращенной убежденностью.

Я резко захлопнула книгу и отшвырнула на пол. А сама без всяких сложностей хлопнулась в сон. Я позабыла свой сон, если вообще его видела, но, кажется, во сне мне явилась Алиса.

Она смотрела на меня с печалью. Глаза были серые, старческие.

В любом случае сон длился недолго.

Как и звук, разбудивший меня посреди ночи.

Несомненно, это были шаги на лестнице, возле нашего верхнего этажа. Но что поразило меня больше всего – так это их мягкость. Тот, кто так спускается по лестнице, определенно прилагает все усилия, чтобы его не услышали.

Я тоже открыла дверь своей комнаты с величайшей осторожностью. И, как и в прошлый раз, увидела в темноте спускающийся ореол света.

Я поспешно ухватилась за перила и посмотрела вниз.

Решение возникло у меня внезапно. Я вернулась к себе, надела ботинки и накинула поверх ночной рубашки шаль. Обрывки от программы ODO я оставила лежать на столике.

На сей раз я была полна решимости проследить за Мэри Брэддок: я разглядела, что старшая медсестра одета в униформу и что-то держит в руках.

В кроличьей норе (II)

Алиса Лидделл смотрит на него с носа лодки.

Он слушает шелест далеких волн, прилетающий в комнату через окно. Это не Темза – это море.

Вот почему он знает, что спит, – что бы ни происходило. Он по-прежнему в Кларендоне.

Но Алиса смотрит на него, сидя в лодке, и он гребет.

Алиса – гигантская тень. Ее силуэт на стене позолочен странным сиянием. На голове у нее цилиндр.

Шляпа в форме песочных часов поднимается до самого потолка. Лицо – это только тени, но и не просто тени: он видит такие тени, когда его воспоминания оборачиваются кошмаром. Когда вина подчиняет его себе. Эти тени принадлежат ему, они следуют за ним с тех самых пор, как он обрел разум.

Все происходит так, как будто он заранее знает, что это должен быть сон.

Шляпник не обладает материальностью, он – порождение его вины.

Это повторяется. Этого не может быть. Этого не существует. Это я. Это моя вина.

Захоти он – мог бы проснуться и все это изгнать…

Но он не просыпается.

– Да вы и не проснетесь, пока я не пожелаю, – говорит Шляпник.

И вот, к своему ужасу, он видит, как тень, точно раскрашенная бумага, отделяется от стены, обретает определенные размеры и движется к нему.

Один шаг, второй шаг. Его глаза. Теперь он их видит. А раньше он думал, что у Шляпника глаз нет.

Они есть. Красные, как глубокие раны от ножа.

– Ваше преподобие, я СУЩЕСТВУЮ. Я – не вы. Каждый раз, когда вы засыпаете, я на своей сломанной пружине выпрыгиваю из вашего рассудка… Вам от меня не убежать. – И это правда: он безоружен, он может только смотреть и слушать, как слушают судебный приговор. – Ваше преподобие, ЧАСЫ уже остановились. Время заканчивается, и в Кларендоне уже начали умирать люди… И я скажу вам, что ПРОИЗОЙДЕТ дальше…

Почему он не может проснуться? Что заставляет его пребывать в неподвижности и выслушивать этот кошмар?

Шляпник говорит, он в ужасе слушает.

Главная роль

1

Когда я добралась до кухни, Мэри Брэддок давно уже вышла из Кларендон-Хауса. Я не хотела, чтобы из-за излишней поспешности она меня обнаружила. Я на цыпочках прокралась через холл и открыла входную дверь.