Знак И-на

— Сочувствую, — формально ответил он, но Колюцкий только пожал плечами и дальше задал такой вопрос, что Иван подавился холодным квасом:

— Так что, смылся, значит, жулик этот?

— Вы о Шестобитове сейчас говорите?

— А то о ком же? А я сразу знал, что он — жулик. Я все по его роже понял. У нас тоже тут есть один такой… крепкий хозяйственник, около районной администрации трется. То подряд на починку дороги просрет, то деньги на ремонт школы уполовинит. Так они с вашим Шестобитовым даже говорят одинаково. Такие гладкие слова, словно выбриты с этим… который лучше для мужчины нет. Короче, только слушай. Гипнотизирует. А теперь, значит, сбежал, шельмец.

— И сбежал, как я понимаю, с вашими деньгами, — заметил Иван, внимательно наблюдая за выражением лица дяди Миши Колюцкого. Ни малейшей тени беспокойства.

— Мои деньги при мне, — хмыкнул он, встал и понес квас в холодильник. Чтобы не испортился, значит.

— Михаил Владимирович, а вы мне можете объяснить, как шестилетнему ребенку, почему вы свои деньги за свою квартиру ему отдали?

— За какую свою квартиру? — искренне удивился Колюцкий, чем окончательно поставил Ивана в тупик.

История была такой же простой, как и странной. Прошлой весной к Колюцкому через знакомого обратился Шестобитов, представили его как «очень хорошего человека из Москвы», и предложил безболезненно, а главное, совершенно законно заработать денег — двести тысяч рублей. Для Белгорода такая сумма была еще как актуальна, да и для Москвы вполне, так что Колюцкого терзали объяснимые сомнения. Ему предлагалось, чисто номинально, конечно, стать собственником квартиры, которая по факту должна была быть передана компании «Форсаж Логистикс» в качестве оплаты за оказанные строительные услуги. К сожалению, партнер разорился, стройка заморозилась. И если физическим лицам — обманутым дольщикам можно было получить компенсацию или даже квартиру взамен недостроенной, то шансы юридического лица на возврат средств были ничтожными. В общем, нуждалась крутая московская фирма в помощи дяди Миши. Сам хороший знакомый уже получил свои двести тысяч рублей, теперь была очередь дяди Миши.

Нет, сделали все, как обещали. Сначала переоформили договор долевого участия в строительстве на имя Колюцкого. Бумаг было много, тот их особенно даже не читал. Почему? Во-первых, чего он там вычитает, все равно же ничего не понимает. Во-вторых, за фирму поручились люди, которым Колюцкий верил. Так что получил пятьдесят тысяч, и все успокоилось примерно на полгода. Затем Колюцкого пригласили на сделку. Там он еще что-то подписал, и ему отдали оставшиеся сто пятьдесят тысяч. Собственно, на этом его участие в «схеме» закончилось.

— Самые легкие деньги в моей жизни, — сказал Колюцкий на прощание.

Вечером в аэропорту Третьяков на взлеты и посадки не смотрел. Из Белгорода вылетало не так много самолетов, да и занят он был. Голова шла кру́гом. Слишком много разрозненной информации, но это как гоняться за привязанным к веревочке кошельком. Стоило только подумать, что ты вот-вот ухватишься, как кошелек уползал от тебя, как живой, и чье-то злое хихиканье доносилось из кустов.

На стойке дежурного по аэропорту Иван сверкнул удостоверением, жестко надавил на сотрудников и распечатал все файлы, что имелись у него в Облаке по «Форсажу» — и совсем старые бумаги, еще с зимы, и те файлы и сканы, что ему передал аудитор. В самолете Третьяков сидел, не замечая ни взлета, ни набора высоты, ни отключения знака табло «пристегните ремни». По его просьбе его посадили одного, без соседа, и всю обратную дорогу до Москвы Иван занимался совершенно несвойственным ему делом — анализировал всю эту кучу бумаг. Ох, Алиса, тебя бы сейчас с твоими фломастерами, с перекрестными данными и алгоритмами совпадений! И с твоей памятью на числа. Схема. Во всей этой пачке, на этой веревочке была привязана схема. Она начиналась с Колюцкого, а заканчивалась Морозовым. Колюцкий — Шестобитов — Морозов. Нечаев? К концу рейса голова болела, как будто по ней ударили бейсбольной битой, но схема, хоть и медленно, неохотно, но раскручивалась, как несмазанная цепь.

Колюцкий, несомненно, был в схеме Морозова и Шестобитова человеком сугубо подставным и одноразовым. Таких, как он, в схеме было много. Иван Третьяков обратил внимание на несколько интересных деталей. Во-первых, в тех «рыбах» договоров купли-продажи, что передал Ивану аудитор, было довольно много людей из Белгорода — в договорах указывалась их прописка. Значит, этих самых «проходных» людей приходилось менять, но ходить за ними далеко не стали. Брали из одного источника. Может быть, у Шестобитова там были связи, может быть, у кого-то из его подчиненных. Не важно. Важно, что один «подставной» мог сработать только единожды, поэтому его приходилось менять. Почему?