Знак Истинного Пути

Старик обернулся и, игнорируя приветствие, проворчал:

— Да так, обронил кое-что, а найти не могу. Ты попусту со мной языком-то не чеши. Да и помогать мне нечего, а то хозяйка твоя рассердится.

— Евгения Генриховна? Почему?

— Потому что по ее хотению я сам тут все должен делать. Ясно? — Он усмехнулся беззубым ртом. — И никто мне не помощник. Все, хватит балаболить, мне дела делать нужно.

Наташа поняла, что ей деликатно предлагают удалиться, попрощалась и пошла обратно. Странный старик. Очень странный. Нужно будет спросить вечером Эдика, почему ему нельзя помогать.

После обеда Ольга Степановна сидела одна в кухне, но тут появилась жена Эдика, и она оживилась, начала хлопотать у плиты, радуясь, что можно отвлечься на разговор.

— А домик-то маленький уже после достроили окончательно, лет через пять, — рассказывала она, ссыпая в кипящий бульон мелко порезанные овощи. — Я уж и не вспомню, зачем он понадобился… По-моему, жил там кто-то из знакомых.

— То есть его не для Сергея Кирилловича строили? — осторожно спросила Наташа.

— Да нет, бог с вами, Наталья Ивановна, он всего лет шесть как у Евгении Генриховны прижился.

— А откуда он вообще взялся?

Ольга Степановна помешала суп, закрыла крышкой и поднесла к носу пучок укропа.

— Укроп хороший, свежий. А то иной раз такую траву купишь, что просто удивление: куда весь аромат делся? Вроде и не старый, а не пахнет почти. Может быть, обрабатывают его чем-то? — Она задумалась, потом вспомнила: — А, так вы про нашего Сергея Кирилловича спрашивали… Не знаю я, сказать честно, откуда он появился. Меня тогда как раз Евгения Генриховна отдохнуть отпускала. Приехала, а домик уже занят. Спрашиваю у нее, а она только смеется и говорит, мол, родственник. Шутит, конечно. Какой он ей родственник! Я так полагаю, что старик — отец кого-то из одноклассниц ее бывших. Евгения Генриховна ведь добрая душа, всем помогает.

Наташу несколько удивили ее слова о новой для нее черте характера свекрови, но спорить она не стала.

— А где вы отдыхали, Ольга Степановна? И, пожалуйста, называйте меня просто Наташей!

Женщина мечтательно улыбнулась.

— Ой, Наташа, отдыхала я — вы не поверите! — в Греции. Целый месяц там прожила. Красота неописуемая: море синее, небо синее, а между небом и морем церкви белые-белые… — Она смущенно рассмеялась. — Я, наверное, глупо рассказываю, да?

— Что вы, что вы, мне очень интересно! Я за границей никогда не была, только на Украине.

— Да… И море чистое: нырнешь — и дно под собой видишь, а на нем ежи морские и всякие рыбки разноцветные. Я в спокойном месте отдыхала, там ни дискотек никаких не было, ни баров шумных. Днем на набережную выходишь — тихо, только море и сосны шумят…

Воспоминания Ольги Степановны прервало шипение супа, выплеснувшегося из-под крышки на горячую плиту.

— Ах, ты ж боже мой! — Она проворно схватила прихватку и подняла крышку, другой рукой убавляя огонь. — Вот, Наташа, что болтовня со мной делает — все забываю! Отвлеклась — и на тебе, плиту залила. Хорошо, Женечка не видела — вот бы она посмеялась…

— А вы давно у Евгении Генриховны работаете? — спросила Наташа, отметив про себя «Женечку».

— Почти тринадцать лет.

— Ничего себе! Так долго!

— Да, много уже времени прошло. Евгения Генриховна меня, можно сказать, спасла. Да вы знаете, наверное. Вам ведь Эдик рассказывал?

— Нет, не рассказывал, — покачала головой удивленная Наташа. — Как это — спасла?

— Да вот так. Сестра у меня была, на два года младше, училась в одном классе с Евгенией Генриховной. Дружить они не скажу, чтобы дружили, но дома у нас Женечка появлялась иногда, вместе с другими девочками. И родителей наших она знала, и бабушку… Ну да не в том дело. Я после института инженером работала, а как перестройка-то началась, нас и посокращали. Двести человек на улице оказались: иди куда хочешь, делай что хочешь. А у сестры моей, страшно сказать, рак нашли, и умерла она, за один год сгорела. Пыталась работу найти, да никому я не нужна была со своим дипломом. А ведь нужно было еще родителей кормить — на их-то пенсию особо не разъешься!

— И как же вы устроились?

— Уборщицей, Наташенька, уборщицей я пошла работать. Сначала, знаешь, стыдно было. С высшим образованием, и полы мыть… А потом радовалась, когда меня в магазин взяли. — Ольга Степановна рассмеялась, вспоминая. — Крутиться весь день приходилось, зато перепадало кое-что из продуктов, а тогда как раз время голодное было. Помнишь, как в очередях за молоком и кефиром стояли, номера писали на руке?

— Помню, — кивнула Наташа.

— Ну вот. А я могла иногда пакетик-другой домой унести, директор наш на такое безобразие глаза закрывал.

— А как же вы с Евгенией Генриховной встретились?

— Да она просто в наш магазин пришла, вот и вся встреча. Узнала сразу же и говорит так строго: что ты, Ольга, тут делаешь? Как будто я выбирать могла… А потом спрашивает: будешь у меня работать, готовить на всю семью? Я, конечно, согласилась. Вот так и живем с тех пор.