Знак Истинного Пути

Мальчик Жора слегка поклонился, так, что было неясно, иронизирует он или исполняет свою роль всерьез, и вышел из комнаты. Через пару минут дверь снова открылась, и вошел молодой светловолосый парень.

Евгения Генриховна смерила его оценивающим взглядом, сделав для себя первые выводы. Двадцать три — двадцать четыре года, спокойный, амбициозный. Пожалуй, неглупый, что нынче редкость среди молодых людей. Вопрос в том, насколько он окажется лучше предыдущих…

— Добрый день, Евгения Генриховна, — вежливо поздоровался вошедший. — Я прошел сканирование?

— Сканирование? — В первый момент она не поняла, о чем он говорит, а потом снова усмехнулась. — Пока я не определилась. Итак, вы…

— Макар Андреевич. Илюшин.

— У вас весьма своеобразное имя, Макар Андреевич. Рискну предположить, что вас дразнили в школе. Присаживайтесь.

Парень со странным для нынешнего времени именем Макар прошел к столу и уселся на мягкий стул. Задумался на секунду, потом улыбнулся открыто и очень обаятельно.

— Видите ли, Евгения Генриховна, так только кажется на первый взгляд. На самом же деле гораздо проще придумать обидную дразнилку к самому обычному имени, например Максим. Или, еще того хуже, Стас. Особенно в наше время, насыщенное, несмотря на внешнюю терпимость к альтернативной сексуальной направленности, нецензурными словами, характеризующими эту самую направленность.

Евгения Генриховна прищурилась.

— Так вот, — неторопливо продолжил Макар Андреевич, — придумать рифму, да еще и обидную, да еще и короткую, к моему имени достаточно сложно. Если вы попробуете, то сами убедитесь. Поэтому остается безобидное «Макар гонял телят», а также сокращение «Мак». Вот и все. Притом что само имя привлекает внимание и вызывает усмешку.

— Ну что ж, очень интересно и неожиданно…

— Но вы, разумеется, пригласили меня из Москвы не для этого, — закончил за Евгению Генриховну молодой человек.

— Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы разыскали мою дочь. Вот здесь, — она подвинула к нему бумаги, — результаты ваших предшественников. Фотография. И еще кое-что, потом посмотрите.

— Так, значит, я все-таки прошел тестирование. — Он не спрашивал, а уточнял.

— Да. По поводу оплаты…

Парень поднял руку, и Евгения Генриховна замолчала.

— Минуточку, госпожа Гольц. Я рад, что соответствую вашим ожиданиям, но пока не уверен, что вы соответствуете моим.

— Что вы имеете в виду? Я вполне платежеспособна, если…

Макар Андреевич поморщился.

— Прошу вас. Я говорю, разумеется, не об этом. Но вы должны понимать, что я работаю с адекватными клиентами, нацеленными не на мифический, а на объективный результат. Я задам вам несколько вопросов. Пожалуйста, отвечайте на них честно.

Евгения Генриховна хотела сказать что-то резкое, но потом передумала и молча кивнула.

— Если я правильно понял, ваша дочь пропала четыре года назад?

— Да.

— Вы с ней ссорились?

— Нет. Да. Подождите, все не так просто… Мы очень любили друг друга, но Элина… я… Наверное, я слишком давила на нее, — словно выжимая из себя слова, проговорила Евгения Генриховна. — Она старалась освободиться от моей опеки, доказать, что может что-то сама, без меня.

— Она могла?

— Да. Она самостоятельно поступила в институт и хорошо училась. Но при этом Элина… Понимаете, она разбалансированная, сама не знает, чего хочет. Я пыталась ее направлять, но мое вмешательство становилось причиной… разногласий.

— Вы били ее?

— Что? Нет, разумеется!

— Хорошо. Она могла уехать от вас надолго и не звонить вам?

— Нет. Она звонила мне раз в два-три дня, иногда раз в четыре. Но не реже. Или я звонила ей сама.

— О чем вы разговаривали?

— Ни о чем. О том, что все в порядке, что она получила пятерку. Что Эдуард, мой старший сын, нашел себе девушку. Ну, я не знаю… О моих делах, в конце концов.

— Госпожа Гольц… — Макар Андреевич сделал паузу и внимательно посмотрел в черные глаза женщины, сидящей за дорогим столом. — Госпожа Гольц, вы понимаете, что вашей дочери нет в живых?

Лицо Евгении Генриховны изменилось, ноздри раздулись. Но она совладала с собой и произнесла почти ровным голосом:

— Моя дочь жива. Я нанимаю вас именно для того, чтобы вы нашли ее. В каком бы состоянии и где бы она сейчас ни была, она остается моей дочерью, и я…

— Спасибо, госпожа Гольц. — Голос посетителя оказался неожиданно убедительным, и Евгения Генриховна умолкла на полуслове. — Мне жаль, но я не принимаю ваших условий. Приятно было познакомиться. Всего доброго.

Он подвинул к ней бумаги, встал и пошел к выходу. У самых дверей его остановил резкий голос:

— Постойте. Вернитесь.

Макар Андреевич повернулся и подошел к стулу, но не сел, а остался стоять, держась за изогнутую спинку.

— Евгения Генриховна, — мягко начал он, первый раз назвав женщину по имени, — я уже говорил вам о мифических целях и реальных. Я не работаю для создания и поддержания первых.

— Почему вы считаете, что моя дочь…