Знак обратной стороны

Утро выдалось на редкость суматошным. Сначала у меня сгорела забытая на плите яичница. Пришлось срочно проветривать квартиру, одновременно пытаясь собрать все необходимые документы. Паспорт мужа, направление на обследование нашлись сразу, а вот амбулаторную карту мы искали битый час, пока не обнаружили лежащей в пакете. Оказывается, я еще вчера сунула ее туда – подготовила к сегодняшним приключениям.

– Кажется, нам обоим надо к врачу, – подколол муж.

– Да и иди ты к черту! – не выдержала я. – Помог бы лучше, почему всегда я должна обо всем помнить? Может, сам соберешься хоть раз? И сам съездишь заодно. В конце концов, ты – не ребенок, а я – не твоя мать.

– Все-все, Лерик, угомонись! Это просто шутка. Давай так и поступим: ты останешься дома, а я поеду. Потом отзвонюсь тебе после обследования, все расскажу, – пошел на попятную муж.

Но теперь уже я настояла:

– Нет. Поедем вместе. Я хочу знать, хочу все видеть своими глазами. – Слава ободряюще кивнул, протягивая мне оставшиеся бумаги. Все будет хорошо – говорил он всей своей позой, своими уверенными жестами, но в серых глазах проскакивала тревога.

Первым местом остановки в нашей поездке стала лаборатория на втором этаже диагностического центра. Несмотря на жуткую рань под кабинетом уже сидело несколько человек. Я сцеживала зевки в кулак, Слава листал свою тощую карточку – от начала до последней записи и обратно. Пытался расшифровать кривые символы неизвестного алфавита: врачи словно специально старались писать так, чтобы пациенты не догадались о содержании их заключений.

– Хм, Лер, как ты думаешь, что это за буква? – толкнул он меня в бок.

– «Пэ»… или «эн»… Фиг его знает.

– Я думал, учителя легче понимают чужой почерк, – почти уткнувшись в карточку, немного озадаченно пробормотал муж.

– Не такой, уж точно, – снова зевнула я. Дверь открылась, выпуская молоденькую девушку. Она прижимала к сгибу локтя ватный тампон, а по бледности могла соперничать с ближайшей стеной. Я подняла вверх сжатый кулак, Слава слабо улыбнулся в ответ, ныряя в приоткрытую створку. Потом повернулась к девчонке: – Вам нехорошо?

– Нет, все в порядке. Не волнуйтесь. – Она присела на стул, прикрыв глаза.

– Давайте я куплю вам кофе, – все же решилась предложить я помощь.

– Спасибо, это будет просто отлично.

Кофейный аппарат стоял неподалеку. Я поочередно загрузила в него несколько монеток, нажала нужную кнопку и стала ждать, пока мой заказ будет выполнен. Заодно огляделась, нет ли какой-нибудь полезной информации, но на стенах висела лишь реклама лекарств да предупреждение, что для «прохождения лабораторных исследований обязательны бахилы». Это было написано самыми крупным шрифтом, а ниже мелкими буковками по пунктам описывалось, как проходит забор крови и как к нему должен готовиться пациент.

К своему месту я вернулась, когда Слава уже вышел. Тут же сунула ему в руки пластиковый стаканчик с живительным зельем – так он называл черный кофе с сахаром, а девушке протянула такой же, только с добавлением молока. Та уже выглядела чуть лучше, лицо ее потеряло тревожный зеленоватый оттенок. Она протянула в ответ подготовленные деньги и снова поблагодарила:

– А я вспомнила, где вас видела. Вы ведь преподаете в восемьдесят третьей школе, так?

– Да.

– Я закончила ее два года назад, – пояснила девушка.

– Вот оно что, – без особого энтузиазма ответила я. – Такова уж наша судьба, куда бы ни пошел, везде встретишь или бывшего ученика, или кого-то из его родителей. Что ж, надеюсь, у вас все будет хорошо. Я про кровь.

– А, это! Да это так, ежегодная комиссия для института, – уже живее махнула рукой девушка.

– Ладно, мы пойдем, – поторопил меня Слава. – До свиданья.

– Надо же, а я ведь, наверное, эту девушку тоже чуть ли не каждый день в школе видела. Натыкалась несколько раз за неделю, а, может даже замещала у них несколько уроков. А ведь не запомнила совсем, – когда мы сели в машину, поделилась я с ним.

– Ты же не можешь знать в лицо и поименно всех учеников твоей школы, – ответил муж, заводя мотор. – За всю жизнь мы сталкиваемся с сотнями, тысячами людей. Но если ты попробуешь перечислить своих знакомых, найдется не больше пяти десятков. Это нормально, Лерик.

– И все же… не знаю, неприятно. Мы учим детей, растим их, чтобы выпустить во взрослую жизнь. Мы берем за них ответственность. А потом они просто уходят, и что? Кем они выросли? Чего добились? Моя мать со многими своими бывшими выпускниками до сих пор поддерживает связь, некоторые к ней уже приводят своих детей и даже внуков.

– Ну, ты не настолько стара, чтобы к тебе приводили внуков… – хихикнул Доброслав. – Лерик, расслабься. Вот увидишь, лет через десять и у тебя появляться преданные фанаты.

– Надеюсь.