Знак розы

Перси смотрел, как мальчики идут следом за Олли по дальнему проходу к скамье ДюМонтов, причем Вайатт постарался сесть рядом с Мэттью. Перси ощутил укол зависти, глядя, как усаживается его друг, по обеим сторонам которого расположились его сыновья. К ним теперь присоединился и сын Майлза. Олли не грозила перспектива сидеть в одиночестве на своей скамье, мрачно размышляя о том, как убить остаток дня, в отличие от Перси. По окончании церковной службы Олли отправится домой в окружении мальчишек, где его уже будет ждать Мэри, а в доме будет пахнуть копченой ветчиной, жареной курицей или говядиной. Они с Мэри усядутся в тени на заднем крыльце, она будет пить чай со льдом, а Олли - потягивать французское вино. Тем временем мальчики будут изо всех сил стараться не запачкать свои выходные костюмы, пока не закончится воскресный обед, а затем переоденутся. Потом Олли вздремнет, Мэри будет проверять бухгалтерские книги, а мальчики станут играть на лужайке в те же игры, в которые каждое воскресенье когда-то играли Перси, Олли и Майлз, пока не стали взрослыми. После легкого ужина вся семья соберется возле радиоприемника. Замечательное воскресенье. Перси вспомнил такие же воскресенья в собственном доме, когда были живы его родители и когда в его жизнь еще не вошла Люси. Пожалуй, это время ушло навсегда.

Началась церковная служба. Перси машинально повторял требуемые движения и слова, не сводя глаз с двоих сыновей, сидящих в нескольких рядах от него по другую сторону прохода. Какие они все-таки разные. И, как странно, оба очень похожи на своих матерей. От него они унаследовали только рост, возвышаясь над сверстниками на целую голову. И это при том, что Мэттью исполнилось всего шестнадцать, а Вайатт и вовсе был на девять месяцев младше.

У Вайатта была коренастая фигура Люси, тогда как Мэттью унаследовал от Мэри гибкую стать. У Вайатта всегда будут проблемы с осанкой, чего не скажешь о Мэттью. Перси пожалел, что нет такого устройства, которое позволило бы вытянуть короткую и мощную шею Вайатта и распрямить нескладную сутулость его плеч. Его старший брат сидел на скамье, высоко подняв голову, выпрямив спину и расправив плечи, и все это с не требующей усилий грациозностью Мэри.

«Это мой любимый сын, которым я горжусь...»

Вставая, чтобы запеть вместе со всеми, Перси упрекнул себя в несправедливости. Ему следовало гордиться и Вайаттом. Мальчик упорно старался овладеть тем, что без труда давалось Мэттью. Только агрессивность казалась врожденной чертой Вайатта, нечто вроде управляемой воинственности. Она была весьма кстати во время игры в футбол, в которой преуспели оба.

Мальчики начали играть в футбол еще с седьмого класса и теперь были капитанами университетской команды. Обоим предсказывали, что они приведут Хоубаткер к первому выигрышу чемпионата штата, и Олли с Перси с восторгом предвкушали это знаменательное событие.

Друзья часто посещали тренировки вместе, но на игры приходили с женами и садились в противоположных концах трибуны длиной в добрых пятьдесят ярдов. Мэттью был квартербеком, Вайатт - нападающим. Люси не сводила глаз с грузной фигуры Вайатта. Перси же не отрывал взгляда от стройного силуэта Мэттью, похожего на чистокровного жеребца. Он поражался ловкости, с которой старший сын обыгрывал соперников, его хитроумию при розыгрыше стандартных положений, чистой воды волшебству, с которым он загонял мяч в зачетную зону. Это было захватывающее, великолепное зрелище. Когда в ушах Перси гремел приветственный рев болельщиков, ему хотелось крикнуть: «Это мой сын! Мой сын!»

Но у него были причины гордиться и Вайаттом. Хотя знания давались мальчику нелегко, он накрепко усваивал пройденное. Он упорно учился, засиживаясь далеко за полночь, чтобы расправиться с домашним заданием. Перси следил за его успехами в учебе с помощью Сары и от нее же узнавал о победах и поражениях младшего сына, как и об отметках, которые никогда не отражали глубины затраченных им усилий и упорства.

Теперь, возвращаясь поздно вечером с работы или после свидания с Сарой и видя свет в окне комнаты сына, Перси не заходил к нему, чтобы узнать, как идут дела, что неизменно делал раньше. Вайатт без энтузиазма относился к таким вторжениям и лишь ворчал что-то неразборчивое, не поднимая головы от учебников.

Своими обязанностями на целлюлозной фабрике Вайатт тоже не пренебрегал. Менеджеры превозносили его до небес, не меньше Перси изумленные тем, что он не пользовался преимуществами своего положения, являясь сыном босса, и не пытался переложить работу на других. Впрочем, и сам Перси, занимая пост председателя попечительского совета школы, не требовал от учителей поблажек для Вайатта. Сын относился к похвалам Перси с тем же бесстрастным равнодушием, с каким, как подозревал Перси, он отнесся бы к его критике. Его безразличие притупляло угрызения совести, которые мучили Перси оттого, что он никогда не радовался вымученным и добытым тяжким трудом победам Вайатта так, как легким и естественным успехам Мэттью.