Знак розы

С последним замечанием Уильям был решительно не согласен. Даже в возрасте пятидесяти шести лет тетя Мэри сохранила поразительную красоту, а ее элегантность и королевское величие никак не могли прийтись по душе женщине, которая до сих пор носила прическу в стиле Бетти Грейбл[26] и выщипывала брови тоненькими дугами. Кроме того, у Элис были замашки домашнего тирана. Уильям решил, что его жена боится, что тетя Мэри уговорит его вернуться в Хоубаткер, воззвав к его чувству долга. Кроме того, тот факт, что Рэйчел как две капли воды походила на свою тетку, выводил Элис из себя.

— Она - настоящая Толивер, — просиял от восторга дядя Олли, доставая малышку из коляски.

Элис моментально выхватила у него дочку, поместив ее под защиту собственных рук, и ее поведение подсказало Уильяму, что для его супруги жизнь на Хьюстон-авеню превратится в борьбу за сохранение того, что она полагала исключительно своим. И никто не смог смягчить охватившее ее ощущение, что она пришлась не ко двору, даже его обходительный дядя, которого Элис полюбила сразу же. А при виде Перси Уорика, загорелого, с аккуратной серебряной шевелюрой, высокого и подвижного, несмотря на свои шестьдесят с хвостиком, у нее буквально перехватило дыхание.

Элис объявила, что он симпатичнее любой кинозвезды и что его жена, должно быть, просто спятила, раз оставила такого мужчину, как он.

Но несмотря на неизменную любезность и вежливое внимание, которым удостаивали ее окружающие, Элис чувствовала себя лишней в элегантной компании Хьюстон-авеню, выделяясь, как грубая мешковина среди шелков и атласа.

В последний вечер перед их возвращением в Кермит тетка пригласила Уильяма посидеть с ней в беседке.

— Твоя жена невзлюбила меня, — со свойственной ей прямотой констатировала Мэри, когда они устроились на качелях. — Она чувствует себя неловко среди нас, в окружении сосен.

Уильям слишком сильно любил Элис, чтобы отрицать очевидное.

— Она никогда не выезжала за пределы Западного Техаса, — сказал он.

— Самое главное, Уильям, что она любит тебя и что она сделала тебя счастливым.

— Вы и вправду так думаете, тетя? — с удивлением спросил Уильям.

Она разговаривала с ним не тем тоном, какой он ожидал услышать, и завела совсем другую песню по сравнению с той, которую пела ему в детстве. Обязательства перед своим именем, своим наследием, перед тем, что стало возможным благодаря самопожертвованию его предков, - вот что слышал он от тети Мэри.

— Да, думаю, — ответила она. — Если я чему-нибудь и научилась в жизни, так это тому, что есть вещи, которые нельзя приносить в жертву даже собственному родовому имени. Возвращайся в Кермит и ни о чем не волнуйся.

Он видел, что она говорит искренне, но стоицизм, с которым Мэри посоветовала ему забыть о деле всей своей жизни, больно ранил его сердце. Уильям негромко проговорил, глядя на нее в темноте:

— Тетя Мэри, а как же плантация? Что будет с ней, когда... вы...

— ...умру или стану слишком стара, чтобы управлять ею? Что ж, я продам ее. Ты получишь свою часть. Я уже позаботилась об этом в своем завещании. А дом я, скорее всего, оставлю Обществу охраны памятников.

— Какой позор... — Слезы застилали ему глаза, когда Уильям посмотрел на свою изуродованную руку. — Мне очень жаль, тетя.

— Перестань. — Она накрыла его руку своей. — Сомерсет всегда требовал слишком многого. Он навлек проклятие на Толиверов. Теперь нет смысла просвещать тебя на этот счет. Радуйся тому, что твои дети вырастут вдали от Сомерсета. Отвези Элис и свою маленькую красавицу дочь домой и наслаждайся жизнью.

Уильям разглядел в темноте, как дрогнули ее губы в слабой улыбке.

Он спросил:

— Вы нашли красную розу, которую я оставил на вашей подушке в то утро, когда убежал?

— Да, Уильям, я нашла твою розу.

В ту ночь, подойдя к своей постели, он обнаружил на подушке белую розу.

Вспоминая то время, Уильям ощутил угрызения совести. Пусть даже тетя Мэри простила его, он всегда чувствовал свою вину перед ней за то, что сбежал. Может быть, Элис и в этом была права. В глубине души он готов был признаться самому себе, что тогда, в 1966 году, повез Рэйчел в Хоубаткер, потому что рассчитывал искупить то, что сделал - или не сделал. Несмотря на слова, сказанные ему в беседке тетей Мэри, она могла не устоять перед искушением вырастить на своей земле еще одного Толивера. Но и здесь не было бы ничего особенного, если бы только он не рассказал в ту ночь Элис, какой разговор состоялся у него с теткой. Если бы он промолчал тогда и если бы его прадед оставил сыну хотя бы несколько пядей родовой земли, мать и дочь до сих пор жили бы душа в душу.

Он услышал, как зазвонил телефон, и мгновением позже в дверях появилась Элис.

— Твой господин и повелитель спрашивает, где тебя черти носят, — сказала она.

Глава 55