ЗНАК ВОПРОСА 1994 № 04

Многие исследователи, начиная с Ф. И. Буслаева, проводили параллель между Соловьем-разбойником и пресловутым Дивом из «Слова о полку Игореве». Характер этой связи, однако, до сих пор остается непроясненным, а образ Дива — загадочным. Так что у нас есть все причины познакомиться с ним поближе.

Новгород-северский князь Игорь, не вняв грозному предзнаменованию в виде солнечного затмения, шел с войском на полов цеп. Солнце ему тьмою путь заступаше; нощь, стонущи ему грозою, птичь убуди; свист зверин вѣста, зби[ся] Див, кличет врѣху древа, велит послушати земли незнаеме, Влѣзе, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тьмутораканьскый блѣван». Без перевода не очень понятно, но и перевод — дело трудное. Из-за неоднократного переписывания текста в нем накопились ошибки, не всегда даже можно быть уверенным в правильной разбивке на слова. Так, в первом издании памятника в цитированном месте была фраза «свист зверин в стазби», и переводчики долго ломали головы, что бы это значило, пока, наконец, большинством голосов не решили, что надо читать «свист зверин вѣста (поднялся)», а «зби» — это усеченная глагольная форма «збися», относящаяся к Диву: «взбился (встрепенулся) Див», и т. д. С учетом этой гипотетической, но на сегодняшний день практически общепринятой поправки постараемся разобраться в сути сообщенного.

Раскаты грома в подступивших сумерках пробудили птиц. Далее упомянут загадочный «свист зверин». Некоторые комментаторы «Слова», например, зоолог Н. В. Шарлемань, полагали, что речь идет о свисте потревоженных сусликов. Мысль остроумная, однако сравнение с былиной делает возможным и другое толкование. Соловей-разбойник ведь не только свистит, но и ревет по-звериному. Не подобное ли многоголосие сжато отражено и в формуле «звериного свиста»? Во всяком случае, контекст позволяет отнести это выражение именно к Диву: «Свист звериный поднялся — [это] взбился Див, кличет на вершине дерева…» Вкупе с предшествующим упоминанием разбуженных птиц получается цельная картина переполоха на верхнем ярусе поэтического ландшафта «Слова».

Клич Дива разносится на огромное расстояние. Он слышан на Волге, на побережье моря (Черного? Азовского?), на притоке Днепра Суле, в крымских городах Корсуне (Херсонесе) и Суроже (Судаке), наконец, в Тмутаракани, знаменитой в ту пору, очевидно, каким-то языческим идолом («болваном»). Смысл этого утверждения «Слова» невозможно понять, не зная реальной обстановки, в которой совершался поход. По летописному рассказу о тех событиях, разведка сообщила Игорю, что напасть на половцев внезапно не удастся, они разъезжают по степи, во всеоружии готовые встретить русских. В поэтической версии событий, созданной автором «Слова», приближение русских воинов выдал крик Дива. Следом за его криком и как бы в ответ ему скрипят («крычат», будто лебеди) телеги половцев, спешащих к Дону.

Слышимый от Волги до Тмутаракани голос Дива тоже заставляет вспомнить звуковое оружие Соловья-разбойника, обладавшее, как сказали бы военные, большим радиусом поражения. Тут, правда, нужно принять во внимание особенности художественной манеры автора «Слова». Например, он говорит про деда Игоря, воинственного князя Олега, стяжавшего себе горькую славу усобицами с другими русскими князьями: когда Олег вступал «в злат стремень в граде Тьмуторокане», от звона стремени его соперник Владимир Мономах «уши закладаше (затыкал) в Чернигове». Голос Ярославны, плачущей по Игорю в Путивле, слышен на далеком Дунае; и наоборот, по возвращении Игоря из половецкого плена «девици поют на Дунай, вьются голоси чрез море до Киева». Было бы странным думать, будто автор допускал такую слышимость звуков на деле. Конечно, для него это лишь условные, поэтические формулы быстрого распространения худой или доброй вести, общей радости или печали. Выходит, и «предупреждение» Дива далеким городам и землям следует понимать как поэтическую условность, а зычность его голоса не стоит оценивать буквально по тексту. Все же отметим для себя, что из всех звуков, раздававшихся в ночи, — а в том же эпизоде упомянуты и голоса волков, и орлиный клекот, и лай лисиц, — автор «Слова» выбрал для гиперболизации именно крик Дива. Для этого должны были быть какие-то основания в характере самого персонажа.