Знак змеи

Мужик что… Ушел один, другого найти можно. Или других. Сын же один. Или два. Или три, неважно. Сына другого не найдешь. Сын — часть тебя, связанная с тобой невидимой пуповиной, которая никакими усилиями не отрывается, не отрезается до самой смерти, а может, и после нее. И любая попытка оборвать, укоротить эту пуповину, предпринятая любой женщиной, которая приходит, чтобы занять главное место в жизни твоего мальчика, болезненна донельзя. До рвот, до тошнот. До клинической смерти и столь же клинического стремления преградить, противостоять, поломать все, и даже саму жизнь, лишь бы не потерять…

Понимаю все разумом, дважды прошла этот путь с противоположной, невестинской стороны, а время придет, и сама стану свекровью. И, ненавидя и презирая саму себя, буду творить с нашей общей жизнью все то, что творила Каринэ? Не приведи господь!

— Вспомнил! — прервал мои предварительные раскаяния Шейх. — Вспомнил, где мужа вашего общего видел. В московском особняке Хана. Во время прошлого визита я у него дважды в особняке был. В первый раз, недели две назад, человека, похожего на вашего мужа, привели охранники Хана. Кажется, очень старались, чтобы я его не заметил.

— Почему не заметил?

— Человек этот был в невменяемом состоянии. Болен или пьян.

* * *

Московская диспозиция была предельно проста. Шейх отправился в арендованный с каникулярной скромностью «всего лишь» этаж новомодного «Арарат Хайата». Надо же было бедному Высочеству прийти в себя после лицезрения наших ростовских «трущоб», прежде чем явиться в наши московские «хоромы».

Купленная в прошлом году «двушка» располагалась в весьма приличном районе, но в панельном доме и большим количеством квадратных метров похвастаться не могла. Всех заработанных за четыре года круглосуточной работы денег не хватило на жилье, даже относительно напоминающее то, с которым я имела дело в своей дизайнерской ипостаси. Как не хватило и времени по-человечески оформить собственную квартиру. Сапожник без сапог. Переезжая, задекорировала старые дыры на скорую руку, намереваясь попозже сделать нормальный ремонт, да так времени и не нашлось. Не могла же я предположить, что в мою панельную «двушку» Его Высочество изволят пожаловать.

Алина отправилась по делам собственным, обещая прибыть к назначенному Шейхом «часу X», когда он намеревался прибыть в мое скромное жилище, а его охранники должны притащить туда же возвращающегося из Эмиратов Хана. А мы со свекровью, сопровождаемые тщательно охранявшей драгоценные свекровины баллоны прислугой Шейха, отправились домой. Ко времени приземления в столице на часах была половина второго ночи, а это значило, что уже наступило первое сентября. Утром неотмытых с вечера детей надо было тащить в школу.

Из-за голов других, более напористых родителей пытаясь разглядеть мальчишек, выстроившихся со своими классами на школьной линейке, я вдруг почувствовала щемящую тоску.

Откуда? Все вроде бы нормально. Из всех приключений последних дней удалось выбраться без потерь. Даже с приобретениями, если таковым считать странным образом приключившуюся дружбу с недоступным для всего прочего мира Шейхом. Один из двух мужей нашелся. Женька ожила, что и вменял мне в задачу Олень. Сашка с Пашкой живы, здоровы и даже веселы, кривляясь, раскрывают рты под бравурные школьные марши. Отчего же такая тоска? Олень в тюрьме. Кима нет.

«Пока нет», — мысленно поправила сама себя, разглядывая выросшего за лето Сашку. Черты отца стали проступать в нем все явственнее. Но попытки убедить себя, что слова Шейха о человеке, похожем на моего бывшего мужа, который был болен или пьян, еще ничего плохого не значат, не удавались. Махала рукой уходящему с линейки Сашке, а сердце щемило. Отчего так щемило сердце?

* * *

Ким умер. Я поняла это сразу, как только прижатый шейхской охраной Хан появился на пороге моей маленькой квартиры. Дальше можно было ничего не говорить. Я уже знала, что Ким умер. Не знала только — как. Сам или эти добрые люди ему помогли?

— Позвонил Волков, министр, — бормотал насмерть перепуганный Хан. Сейчас он менее всего напоминал свои парадные портреты на дорогом жеребце или на президентском троне — очевидной вершине демократии в его республике. — У меня в гостях как раз находилось Ваше Высочество, а Волчара кричит, захлебывается, что мимо нашего постпредства с минуты на минуту будет проходить мужчина. Описал подробно, сказал, что мужчина будет идти в соседний дом и надо его любой ценой задержать, а там сам Волчара приедет и разберется.

— Зачем министру задерживать какого-то спивающегося художника? — не поняла я. При слове «спивающегося» свекровь зыркнула в мою сторону, но смолчала. Вслух произнесла только:

— Кайл.

— Что?

— Кайл. Волк. Подруга твоя драгоценная говорила, что Ашот звонил в Москву и все повторял: «Кайл — Волк».

— И…?

— Как ты с такими мозгами чего-то в жизни добилась?! Простого сопоставления сделать не можешь?! Кайл — Волк. Волков — министр ваш.